Ее бешеные звери - Э. П. Бали

назад и не издает низкий гортанный звук, который, я уверена, может издавать только монстр. Я моргаю, глядя на него, и эти красные точки яростно вспыхивают. Он кончает, содрогаясь, и я проглатываю все до последней капли, дою его член рукой и ртом, с наслаждением ощущая его вкус — изысканный, сладкий яд, стекающий по моему горлу.

В груди Упыря урчит, когда он выскальзывает из моего рта, наклоняясь, чтобы укусить меня за шею, и проводит влажным пальцем по моему клитору. Его теплое дыхание касается моего пульса.

— Я мечтал о тебе задолго до того, как мы встретились.

Я кончаю с криком, рассыпаясь на миллион осколков света и звука. И это превращается в рыдание, когда я чувствую всю полноту происходящего. То, что мы нашли удовольствие вместе, вчетвером, и что нам все еще не хватает двух частей нашей группы. Лайл кончает, не отрывая от меня взгляда. Он шепчет мое имя, входя в меня жестко и на всю длину, напрягая пресс и изливаясь горячим семенем глубоко во мне, пока Дикарь накачивает удовольствием мою задницу.

Когда Лайл делает последний толчок, Дикарь рычит, как настоящий волк, хватает меня за бедра, отрывая от члена Лайла, и переворачивает так, что я оказываюсь прямо на теле льва. Дикарь собственнически набрасывается на меня, вгоняя член и жадно целуя. Я стону его имя ему в рот, и он рычит что-то чисто звериное в ответ. Лайл подхватывает мои ноги крепкими руками, раздвигая бедра шире, словно поощряя Дикаря, в то время как его собственная сперма вытекает из моей киски, пока мой волк жестко и быстро вколачивается в меня. Словно его терпение лопнуло, и вся ревность выливается наружу в потребности обладать мной.

Я позволяю ему заявить на меня права тем грубым, властным способом, которого жаждет его волк, хватаюсь за его плечи и вскрикиваю, когда наша совместная влажность заставляет меня снова кончить.

— Больше никогда, — выдыхает он мне в ухо, с яростным отчаянием вколачиваясь в меня. — Ты больше никогда не попросишь меня об этом.

Карающие толчки его бедер говорят мне, как сильно я его ранила, заставив сломать мне руку. Как сильно он переживал обо мне.

Я внезапно начинаю рыдать от переполняющего меня чувства вины.

— Больше никогда, — выдыхаю я. — Обещаю, больше никогда.

Когда его член извергается, Дикарь зарывается лицом мне в шею, и я чувствую влагу его слез, когда он шепчет:

— Я люблю тебя всем своим существом, Аурелия Костеплет.

Я рыдаю, уткнувшись Дикарю в шею, пока он наполняет меня таким количеством спермы, что его прерывистые толчки сопровождаются восхитительными влажными звуками.

Дикарь ласкает мой рот языком, а затем поднимает меня и скатывается с Лайла, устраивая меня между ними.

Мы потные и удовлетворенные, сплетенные в клубок конечностей и единого дыхания. Я оглядываю комнату. Упырь исчез вместе со своим куполом теней, и лунный свет снова льется в открытое окно. Штора колышется на прохладном ветру, и за ней я различаю блеск ледяных глаз, словно застывших во времени и пространстве.

— Коса, — шепчу я.

Но он не отвечает — и не двигается — долгое, очень долгое время, и, не дождавшись ответа, я засыпаю в посторгазменной дымке.

Глава 58

Лайл

Десять лет назад

Тяжелые обсидиановые кандалы издают громкий лязг, когда меня ведут по недрам Федеральной тюрьмы для зверей — Блэквотер.

— Опасный зверь идет! — кричит один из пяти моих надзирателей грубым голосом заядлого курильщика. — Опасный зверь приближается!

Они держат электрошокеры для скота, подобные тому, которым пользовался Ульман, когда я был маленьким. Но эти больше и с еще более высоким напряжением, чем те, к которым я привык. Они оставляют следы.

В тюрьме шумно. Звери рычат своими человеческими глотками, издавая гортанные, рычащие звуки, которые заставляют моего анимуса насторожиться. Они стучат по металлическим клеткам кружками и кулаками. Выкрикивают мерзкие угрозы.

Пахнет диким тестостероном, потом и чистой, смертоносной угрозой.

Мое место здесь. Среди этих существ, которые причиняют боль и калечат других. Но каким-то образом это место царапает мой позвоночник, словно острыми когтями. Каким-то образом мой анимус возбуждается.

Сначала меня ведут к начальнику тюрьмы. Огромный мужчина с очень длинной белой бородой, как у Санта-Клауса. Только Санта-Клаус не накачан мускулами и у него нет злого, жесткого взгляда, от которого у меня волосы встают дыбом. Его размер и запах говорят мне, что это медведь и, вероятно, рекс из большой, мощной стаи.

Он наклоняется, чтобы заглянуть мне в глаза, словно ищет какой-то изъян.

— Человек или животное?

Я опускаю взгляд на свои руки.

— Монстр.

Он ворчит и хриплым голосом зачитывает бумаги, которые леди Селеста прислала со мной:

— «Анимус настолько опасен, что его нужно всегда держать взаперти для всеобщей безопасности». Что ж, детеныш, ты отлично впишешься. Мы все здесь монстры.

Мужчины вокруг меня мрачно посмеиваются, и хотя человеку во мне этот звук не нравится, мой анимус в предвкушении.

— Леди Селеста собирается научить меня, как его запирать. Чтобы он не представлял угрозы, — выдавливаю я.

Он смеется, и этот звук царапает меня изнутри.

— Будет забавно посмотреть, как она попытается. Отведите его в блок «С».

— Предполагается, что я буду в одиночной камере на случай, если…

— Места нет, детеныш. Посмотрим, как ты справишься с местными. Не переживай, на всех обсидиан.

— Но…

— Тебе направо, детеныш, — посмеивается охранник, поднимая меня на ноги.

Клетка — это то, к чему я привык, напоминаю я себе. В клетке мне и моему анимусу самое место.

— Опасный зверь на свободе! — кричат они снова, пока ведут в блок. — Свежее, аппетитное мясо!

В большой зоне отдыха блока заключенные в оранжевой робе разминаются, поднимают железо, играют в футбол или просто стоят, прислонившись к стене и курят. Когда я появляюсь в поле зрения, все останавливаются и пялятся.

Мой анимус смотрит в ответ.

Мое человеческое сердце замирает.

— Кто этот красивый молодой человек? — воркует заключенный с татуировками по всему лицу. — Только гляньте на все эти большие, упругие мышцы, — он толкает локтем соседа. — Посмотри на эти золотистые волосы.

— Он слишком хорошенький, чтобы быть монстром, — отвечает его друг с сальными черными волосами. — Что за хрень несут эти надзиратели?

Охранники отпирают толстую металлическую дверь, и вталкивают меня внутрь, мои обсидиановые кандалы лязгают слишком громко.

Самцы наступают на меня со всех сторон, пялясь, рыча, шипя и загоняя меня в клетку из мужской плоти.

Один из них — огромный светловолосый лев — урчит, подзывая меня двумя пальцами. От его неистовой похоти воздух между нами становится зловонным.