Демоны добра и зла - Ким Харрисон

нужно было уйти, — сказала я, не понимая, откуда он знает, и почему я ему это объясняю. Уродливая пентаграмма из желтого воска лежала между нами, как обнаженный секрет. Даже если бы мне удалось ее соскоблить, масло от свечей и остатки жира из пепельного круга навсегда запятнали ее.

Ли остановился в трех футах от пентаграммы, и его тонкие губы скривила уродливая улыбка.

— Ты — горячая штучка на стероидах. — Он опустил подбородок и посмотрел на меня из-под опущенных язвительных бровей. — Ты убила кого-то в своей собственной гостиной. Я буду иметь удовольствие привезти тебя в тюрьму. Прямо в Алькатрас. Без слушаний. Никакого суда. Ты плохая ведьма с репутацией.

Я покачала головой, угроза Алькатраса сковала мой позвоночник.

— Ты бросил Трента под автобус, не так ли, — с отвращением сказала я. — Серьезно, Ли? Ты действительно думаешь…

Я напряглась, когда Ли дернул за лей-линию. Инстинкт подтолкнул меня к движению, и я отпрыгнула в сторону, когда он бросил в меня заклинание. Задыхаясь, я ударилась о сцену и скатилась с нее, а из моей сумки выскользнули книги. Стена позади меня вспыхнула ярким фиолетовым светом, когда магия Ли стекала на пол и рассеивалась.

— Эй! — крикнула я, стоя в безопасности под своим защитным кругом. «Пожалуйста, не входи, Дженкс. Оставайся в саду». — Осторожно, стены! И что ты задумал, Саладан? Вы с Трентом — две стороны одной медали. Жадничаешь? — насмешливо спросила я, и у Ли дернулась губа. — Половины мира мало? Тебе нужно все?

— Это не имеет никакого отношения к Бримстону, — сказал он, с его сжатых рук капала маслянистая магия. — Это необходимо. Его запретили испуганные люди, которые не хотят, чтобы внутриземельный наркотик стал единственным, что отделяет их от острых зубов и короткой жизни в рабстве. Я его делаю. Я продаю его. Мне все равно, кто его купит. Это Трент играет в Бога! Выбирает, кому жить, а кому умереть. Вмешивается в жизни людей. Продает жизнь от смерти за доллар.

«Его дочь», подумала я. Им движет месть, а не деньги. Я была в глубоком дерьме. Деньги я могла бы образумить, но не месть. Не разбитое сердце.

— Ли, мне жаль твою дочь, — сказала я, сбрасывая защитный круг и снова перекидывая сумку через плечо и убирая ее с дороги. Может быть, если я буду выглядеть так, будто хочу найти мирное решение, он успокоится. — Тебе следовало поговорить с Трентом. Он бы…

— Ты ничего не знаешь! — Ли вскрикнул, и я вскинула руку, по моей ладони прокатилась энергия, и я послала шар расфокусированной магии, чтобы поймать его. Они столкнулись, шипя и искрясь, пока магия Ли не перегрузилась и не вспыхнула.

— Трент бы ее вылечил, — сказала я, подходя ближе, когда он сделал то же самое, и мы оба сместились вокруг этой извращенной пентаграммы.

— Я не буду принадлежать Каламаку-эльфу! — крикнул он, и мои стиснутые челюсти разжались.

— Может быть, когда-то он и хотел добиться твоей лояльности, но он изменился.

— Какая наивность, — насмехался он. — Ничто не бывает бесплатным. Никто не меняется.

Ли остановился, стоя почти на сцене. Он открыл мне проход. Я почувствовала за спиной свои книги, и мой пульс участился. План Б. Схватить книги и бежать как черт от ладана. Но если он хотел, чтобы я бежала, это было последнее, что я должна была сделать.

— Наверное, ты прав, — передразнила я, вставая между ним и своими книгами. — Как было бы ужасно, если бы он спас твою дочь? Не заставляй меня защищаться, Ли, — сказала я, отступая к своим книгам. — Мы оба знаем, что я этого не делала. Вивиан знает, что я никогда бы не наложила это проклятие. Как думаешь, кому она поверит? Восковая пентаграмма несет в себе ауру того, кто ее делает. На ней стоит твоя подпись. Это не сработает.

Ли потирал подбородок, словно забавляясь. Я чувствовала, как он медленно втягивает в себя энергию линии, его аура была почти видимой, когда он собирал все, что мог вместить.

— Сработает, — сказал он. — Вивиан хотела, чтобы я сказал тебе, но я убедил ее, что тебя будет легче поймать на лжи, если ты не будешь знать.

Книги лежали прямо за мной. Мне не понравилось, что он их трогал.

— Знать что? — спросила я, глядя, как расфокусированная сила капает с его пальцев.

Не отвечая, он откинул лацкан, показав мне его изнанку и эмблему на ней.

«Дерьмо». Это была полоска Мёбиуса — тусклая медь вместо яркого, сверкающего серебра, которое носила Вивиан, но это все равно была полоска Мёбиуса, эмблема Ковена моральных и этических норм.

— Я новый член ковена, — сказал он, и мое нутро передернулось. — Похоже, узнав, что ведьмы — это низкорослые демоны, они захотели иметь такого же в своем клубе.

— Н-нет… — заикнулась я, холодея при воспоминании о том, как видела его и Вивиан в магазине заклинаний, и о том, каким директивным тоном она с ним разговаривала. Это была правда. Он был из ковена.

— Теперь ты понимаешь, — сказал Ли, его низкий голос почти ликовал. — И поскольку я в ковене, то мои слова имеют большее значение, чем то, что ты можешь извратить в свою пользу. Более того, я могу сделать все, что потребуется, чтобы привести тебя к нам. Ковен давно хочет твоей смерти. Я приведу тебя к ним, и мне обеспечена жизнь.

Внезапно план Б обрел новую привлекательность. Ли было позволено заниматься незаконной магией, чтобы поддерживать закон. Он подставил бы меня, легко стерев один ответ и нацарапав новый. Никто не стал бы анализировать магию, вытравленную в моих половицах. Никто не задавал вопросов о ковене. К Ли будут прислушиваться, ему будут верить. А когда я окажусь в Алькатрасе, а Трент будет бороться со всеми предъявленными ему обвинениями, Ли займется юридическими проблемами Трента, оставив Трента нищим, а всех, кто мне доверял, в беде. У меня был один шанс с Вивиан, и я его упустила, потому что боялась ей доверять.

«Ну, больше не буду», подумала я, и моя решимость укрепилась.

— Да, хорошо, — сказала я, и его лицо дрогнуло, удивленное моей реакцией. — Но я позволила тебе победить меня в последний раз, когда мы дрались.

Искривив лицо, Ли выкрикнул слово на латыни и бросил заклинание. Я отклонила его словом, и оно полетело в угол.

— Ты не позволила мне победить! — сказал он, его щеки покраснели. — Я избил тебя до полусмерти. Оставил тебя плакать по мертвому отцу!

— Конечно, я плакала, — призналась я, высоко подняв подбородок. — Но я позволила тебе победить меня. Я не