Джулия Тиммон - Если любит – поймет

Ознакомительный фрагмент

Максуэлл всматривается в меня внимательнее.

— Воспоминания о делах тебя, по-моему, не радуют.

— Убивают, — хмуро признаюсь я.

Максуэлл прищелкивает языком.

— Зачем тогда нужна такая работа?

— Я была бы ею вполне довольна, сейчас уже вовсю общалась бы с заказчиками. Если бы не эта пигалица, Вайнона Хоулден. Она мой новый босс. Черт знает откуда взялась. Из-за нее все мои надежды сделать карьеру в фирме пошли прахом.

— Вайнона Хоулден, — как-то странно на меня глядя, медленно повторяет Максуэлл.

Я в своем гневе не придаю этому особого значения.

— Так что на ваш дом у меня, к сожалению, взглянуть не получится. — Смеюсь. — Забавно. Позавчера за то, что я явилась на съемку, ты был готов врезать мне по шее, а сегодня уже приглашаешь.

— Скажешь тоже — врезать по шее! — Максуэлл усмехается и делает глоток капучино. — Это я так, не всерьез. Наверняка я показался тебе таким грозным из-за очков.

Сейчас он в линзах и выглядит правда куда менее строгим. И более привлекательным. Признаюсь честно, я исподтишка даже наблюдаю за другими женщинами, которые время от времени бросают на него заинтересованные взгляды, и немного горжусь, немного ревную.

В очках, которые мы заказали, он вообще прелесть. Может, не стоило подбирать их с такой тщательностью?

— И потом теперь ты мой личный консультант, — прибавляет Максуэлл. — Я обязан тебя приглашать. Кстати, мы не заключили контракт и не оговорили условия. Может, займемся этим прямо сейчас?

Не пойму, шутит он или говорит серьезно. Скорее всего, это игра, дурачество, но я не вполне уверена. Не знаю и того, нравлюсь ли я ему как женщина, ну хотя бы немного. Черт! Зря я сняла тот топик.

— Говорить о контрактах у меня сейчас нет желания, — отвечаю я. — Юридический язык слишком тяжеловесный и нагоняет тоску.

— Согласен, но без него никуда. Так уж заведено.

— Не в любой ситуации уместны формальности, — говорю я, сама не вполне понимая, какой вкладываю смысл в эти слова.

Максуэлл на миг задумывается, многозначительно смотрит на меня и кивает.

— Ты права. — Он допивает капучино и потирает висок. — Жаль, что в понедельник ты занята. Но, может, вырвешься в среду? Мы будем в районе Пятой авеню.

— Пятой авеню? — озадаченно переспрашиваю я.

— Ага. Около полудня.

— У меня как раз начинается перерыв.

— Замечательно. Приедешь?

— Да.

3

Останавливаемся у моего дома. Машину Максуэлл оставил на стоянке, и целый квартал мы шли пешком.

Я провела в его компании не часок-другой, а целый вечер. Сейчас начало первого. Я бы и вообще с ним не расставалась — слушала бы и слушала его рассказы до самого понедельника. Но правила приличия требуют закруглиться. Во всяком случае, на сегодня.

— У тебя есть… гм… муж или друг? — неожиданно интересуется Максуэлл, глядя на мои темные окна.

Меня вдруг охватывает страх. Что, если этот парень такой, как все они, люди кино? Непостоянный и несерьезный, все время ищет новых приключений и относится к любовным связям, как, скажем, к спорту, к азартной игре?

— Сейчас нет, — медленно отвечаю я, раздумывая, не лучше ли соврать, что у меня кто-то есть. — Точнее… замужем я вообще не была, а с другом… — Умолкаю и пытаюсь понять по лицу Максуэлла, что у него на уме.

Он продолжает рассматривать окна, будто это освещенные, как в картинной галерее, полотна Пикассо и будто у него нет и мысли меня соблазнять. Страх в моей душе капля за каплей исчезает, уступая место любопытству, а потом досаде. Неужели я совсем ему не интересна? И он даже не попытается поцеловать меня? Может, со мной что-то не так?

— А с другом мы расстались, — договариваю я. — Он вдруг понял, что должен найти себя, решил пожить в Мексике, потом в Вест-Индии или Венесуэле — посмотреть мир. И уехал. Мне надоело быть как будто несвободной и в то же время одной и через четыре месяца я написала ему, что между нами все кончено.

Максуэлл переводит на меня взгляд.

— А если бы он уехал на фронт или в командировку?

Пожимаю плечами.

— Фронт или дела — это совсем другое.

Максуэлл понимающе кивает.

— Верно. Оставить такую девушку и податься на поиски себя… Ты уж извини, но у него, наверное, не все в порядке с головой.

— Не надо его обзывать, — заступаюсь я за Кристофера, а самой безумно приятно.

Максуэлл улыбается, по-моему с грустинкой.

— Что ж, Келли, спасибо за помощь и за приятный вечер. Кстати! — Он поднимает палец. — Может, посоветуешь что-нибудь еще? Раз не сможешь всегда быть на площадке?

Я слегка нахмуриваюсь, заставляя мысль работать совсем в ином направлении. Не так-то это просто, когда на улице ночь и глаза парня, с которым общалась целый вечер, так загадочно поблескивают в свете фонарей.

— Гм… Может, тебе стоит быть с ними помягче? — спрашиваю я. — С актерами, как бы они ни играли?

Лицо Максуэлла делается сосредоточенным.

— По-моему, больших успехов невозможно достичь криком, — поясняю я.

Максуэлл чуть сдвигает брови. Я пугаюсь: не перегибаю ли я палку? Но тут он с готовностью кивает.

— Да, все верно. Я сам понимаю, что чересчур расхожусь, когда мне кажется, что кто-то играет не совсем так. Но, видишь ли, в такие минуты эмоции бьют из меня фонтаном, такое чувство, что ничто на свете их не остановит. Вообще-то я совсем не истерик… — Он почесывает макушку.

— Остановить собственные эмоции в состоянии только ты, — говорю я. — А для этого надо лишь полностью осознать, что толку от этого будет намного больше. Поставь себя на место актера. Любому приятнее, когда ему делают замечания или что-то подсказывают аккуратно — образно говоря, шепотом.

Максуэлл задумчиво кивает.

— Да, все правильно. Буду стараться.

— И еще, — прибавляю я, сама пытаясь говорить как можно мягче. — Обращаться к людям лучше так, как они сами себя называют, ведь есть такие формы имен, которые некоторых просто бесят.

Максуэлл смотрит на меня в растерянности.

— Ты о чем?

— Например, о том, что мою подругу ты называешь «Лиз», а у нее это слово ассоциируется с соседкой из детских времен — грязнулей, врушкой и двоечницей. Конечно, Элли в твоем фильме почти ничего не значит, но дело не в ней, а в самом подходе к людям.

— Элли?

— Так к ней обращаются самые близкие — Эл, Элли. Остальным она представляется Элизабет и хотела бы, чтобы ее звали именно так.

Максуэлл на несколько мгновений задумывается и качает головой.

— Надо же! Казалось бы, все так просто и незначительно, а с другой стороны… — Он благодарно смотрит на меня и с улыбкой произносит: — Тебя мне сам Бог послал. Буду перевоспитываться. — На его лбу углубляются морщинки. — А как тебе удается все это подмечать?

Конец ознакомительного фрагмента