Елизавета Горская - Милая любовь (СИ)

увидела наблюдающего за мной Артема. Он прямо-таки пожирал меня глаз. Все

внутри затрепетало, сердце болезненно сжалось. Я опустила голову, боясь, что он

заметит мое волнение и примет это на свой счет. Предательство со стороны

собственных чувств и тела раздражало.

- Ну как дела, несравненная моя? - оперся он бедром о подоконник, в нескольких

сантиметрах от меня.

- Все окей! - бодро ответила я, по-прежнему не поднимая на него глаз. - Ты как?

Цветешь и пахнешь?

- А ты думала, что я буду убиваться по тебе бесконечно?

- Что ты! - скривилась я. - И в мыслях не было.

В следующую секунду Темный вырвал у меня учебник и, схватив за руку, резко

притянул к себе.

- Тогда что за слухи ты распускаешь о нас? - зло процедил он сквозь зубы. -

Захотелось поиграть на моих нервах?

Я вперила в него немигающий взгляд.

- Что за бред? Зачем мне это?

- Вот ты и скажи мне, зачем делаешь вид, что безразлична ко мне, а сама... - он

сделал паузу и провел тыльной стороной ладони по моей щеке, от этого

прикосновения я вздрогнула и задрожала, - а сама, - продолжил он насмешливо, -

трепещешь стоит мне дотронуться до тебя?

Ну и самомнение!

- Слушай, Темный! - выдернула я локоть, отступив назад. - Мне все равно, что ты

там напридумывал в своих фантазиях. Мне по-прежнему плевать на тебя. И не

смей больше прикасаться ко мне. Понял?

- Мила, ты ври да не завирайся. - Он вновь притянул меня ближе и, едва касаясь

губами виска, хрипло произнес: - Твои губы произносят одно, а в глазах так и

плещется море страсти... Я ведь хорошо помню этот взгляд... не раз терял голову

из-за него... Ты уверена, что... ничего не чувствуешь ко мне? Ну же, Милка, будь

честна с самой собой...

Черт! Убить готова этого самовлюбленного мерзавца! Знает, подлец, какую силу

имеет этот его низкий, сексуальный голос, сильные, но такие нежные руки, в этот

самый момент ласкающие мою спину под джинсовой курткой. И когда он только

успел?.. Черт бы побрал этого засранца!

- Темный, не будь таким наивным, - хрипло произнесла я, его губы были совсем

близко. Я сделала попытку отвернуться. - Ты бесспорно неотразим, и сам об этом

прекрасно знаешь, но позволь другим девушкам или женщинам - не знаю, кого ты

там больше предпочитаешь - любоваться на эту неземную красоту. Я ею сыта по

горло. И оставь меня пожалуйста в покое. Мне учиться нужно.

Его взгляд стал ледяным, на скулах заходили желваки.

- Что-то ты стала много учиться, Милка. Может учитель приглянулся? Потянуло

на старичков, да?

- А если и так, тебе какое до этого дело? Я в твою личную жизнь нос не сую, так

что и ты не лезь в мою. Темный, у тебя гордость есть, а? Что именно в моих словах

тебе не понятно? Между нами все кончено. Я... я устала от тебя!

- Устала? - прорычал он, приблизив в плотную свое перекошенное яростью лицо. -

Значит, я тебя не устраиваю, да? А этот педик литературный - то, что надо? Или он

лишь очередная жертва ненасытной Милы?

- Да пошел ты! - в ответ процедила я и, не выдержав, замахнулась, чтобы залепить

ему пощечину, но Темный ловко перехватил мою руку и, заведя ее мне за спину,

практически прижался к моему телу своим. Какое-то время он свирепо дышал мне

в лицо, я сглотнула и попыталась отвернуться, но он взял меня за подбородок и

резко впился в мои губы жестким поцелуем. Я застонала от боли, и в следующую

секунду его хватка ослабла, а губы стали нежными и опьяняющими.

- Темный... - выдохнула я. - Темный, прошу тебя...

- Не проси, Мила... - прошептал он мне в шею, покрывая ее поцелуями. - Дай мне

напиться тобою до дна...

Я закусила губу, не веря, что это происходит со мной, а я не в силах противостоять

охватившему нас обоих желанию. Но если я не воспротивлюсь натиску Темного,

этот омут вновь поглотит меня. А во второй раз я вряд ли смогу вырваться из него.

Слишком болезненным был для меня наш разрыв, чтобы вновь возвращаться к

этому. Я не хочу... не могу... Ведь это все временно. Темный не умеет любить. Им

движет страсть, стремление обладать, стать победителем в этой борьбе, а потом он

уйдет... И я вновь останусь одна, не имея возможности даже оплакать свою

растоптанную любовь и разбитые мечты.

Нет, я не могу допустить этого!

Я сделала глубокий вдох и что есть сил оттолкнула Темного от себя, так что тот,

покачнувшись, с трудом удержался на ногах. В глазах, прежде полных желания и

страсти, я увидела сначала изумление, затем они почернели от ярости.

- Ты хорошо подумала? - прорычал он, схватив меня за локоть. - Вечно бегать я за

тобой не буду.

- Обойдусь, - я вырвала руку и сделала шаг назад. - Надеюсь, это все? Больше я

тебя не увижу?

- А ты так этого хочешь? - с горькой усмешкой произнес Темный.

Я промолчала, нахмурившись.

- Окей, Мила! - сверкнул он зубами. Его черты разгладились. - Пусть будет по

твоему.

- Спасибо, - коротко кивнула я и, подняв учебник, вновь принялась за зубрежку.

Когда я через пару минут подняла глаза, Темного рядом уже не было.

4

- Что вы скажете об Анне Карениной?

Арсений Валерьевич продолжал выпытывать мое мнение по поводу русских

классиков. Мнение это было весьма расплывчатым и неоднозначным.

- Ну... - я задумалась. - Дамочка эта не вызывает у меня симпатии. Она сама не

знает, чего хочет. То она восхищается мужем и уважает его, то испытывает к нему

отвращение. Вронского она любит какой-то... неуравновешенной любовью. Не

умеет контролировать свои чувства. Тихой ровной любви Вронского ей

недостаточно. Она хочет страсти, хождения по лезвию... А мать из нее и вовсе

никакая. Убить себя - это вообще маразм и безумие. Ей бы к специалисту

наведаться... А в то время были психиатры?

- Мила! - улыбнулся учитель.

- Честно, не понимаю, для чего вообще написана эта книга. Что в ней

поучительного? У Карениной этой на лицо какое-то психическое расстройство.

Всю книгу она ведет себя более чем неадекватно. Вронский... не знаю... смелый,

наверное, раз на глазах у всего света увел чужую жену. И незрелый, пожалуй.

Уехать на войну - с целью быть убитым, как я понимаю, - в то время, как у него

подрастает дочь... Из него тоже родитель вышел неважный. Единственный, с кого