Триш Уайли - Изумрудный остров

— Она не была мне женой, — поправил ее Гаррет.

— Вы не были женаты? — неожиданно бурно удивилась Килин.

— Она не хотела брака. Не была готова к нему.

Килин поостереглась продолжать этот разговор. До этой минуты она была уверена, что в провинции к жизни и друг к другу люди относятся совершенно иначе, нежели в городах. Она представляла, что все девушки поголовно мечтают выскочить замуж, что все браки надежны и нерушимы, что все капризы и вольности пресекаются на корню. Килин думала, что эскапады в духе ее мамочки присущи только горожанкам с непомерными амбициями. Оказалось, что нет.

— Что касается Терезы, — деловито произнес Гаррет. — Вы должны знать. Я посвятил всю свою жизнь тому, чтобы моя дочь росла в достатке и чувствовала себя в безопасности. Я не стану терпеть, если какой-нибудь чужак вздумает пудрить ребенку мозги россказнями про фантастическую жизнь в мегаполисах. Надеюсь, мы поняли друг друга...

— Если вы думаете, что встретили в моем лице разрушительницу устоев, вы ошибаетесь, — сдержанно возразила Килин. — Меньше всего хочу вносить сумятицу в жизнь посторонних людей.

— Наверное, я проявляю излишнюю предосторожность, — смягчил тон Гаррет. — Но ей всего пятнадцать.

С заднего сиденья донесся стон.

— Да, ей всего пятнадцать! — строго повторил Гаррет. — Но она уже вбила себе в голову, что в городе даже птичий помет пахнет французскими духами. Вы даже не представляете, сколько детей вроде нее ежегодно покидает остров, чтобы стать несчастными...

— Я и не собиралась соблазнять вашу дочь историями про городское великолепие. Как раз наоборот, я никогда не стану утверждать, что жизнь в городе предпочтительнее жизни в провинции. У меня нет оснований для подобных выводов.

— Но вы видели, как она загорелась, когда вы начали перечислять мировые столицы, в которых вам довелось побывать.

— Хорошо, я вас поняла. Про города ни слова. Слышишь, Терри? В мире нет городов. Земля — это одна громадная деревня.

— Не обязательно ерничать, — осадил ее Гаррет.

— Может быть, вы остановите машину, мистер Кинкейд? Я хочу выйти. У меня пропало желание сидеть с вами за одним столом.

Он сделал вид, что не услышал ее просьбы, и принялся объяснять:

— Мы живем на маленьком острове. Наши дети наивнее и восприимчивее городских подростков. Они оказываются бессильными противостоять многим искусам современной жизни.

— Я поняла, — резко произнесла Килин.

— Девочки-подростки в особенности. Они слишком зависимы от одобрения окружающих и в качестве ориентиров выбирают далеко не самых достойных.

— Это вы о ком сейчас говорите?

— О вас я не сказал ни слова.

— Это хорошо, потому что мне показалось...

— Не обольщайтесь, — дерзко бросил Гаррет

— Ваше желание обезопасить свою дочь очень похвально. И различие между городом и провинцией действительно велико. Не каждый приезжий может найти себя в крупном городе и наоборот. Но не кажется ли вам, что с определенного возраста родительский диктат должен уступать место товарищеским взаимоотношениям? Давя на ребенка, вы только провоцируете его на отчаянный и опрометчивый поступок...

— Послушайте, дамочка! — не дал договорить ей Гаррет.

— Остановите машину! — вскричала Килин.

— Что?

— Я требую, чтобы вы немедленно остановили машину!

Опешившая Тереза молча притаилась на заднем сиденье автомобиля и пристально наблюдала за странными взрослыми.

— Зачем останавливать машину здесь? — как ни в чем не бывало удивился Гаррет. — Всего полторы мили до места.

— Вы хотите, чтобы я покинула машину на полном ходу? Я могу это сделать.

— Папочка, останови машину! — взмолилась испуганная девочка.

— Хотите ноги переломать? — спросил Гаррет.

— Вы не смеете меня удерживать! Я не намерена сносить ваши оскорбления!

— Килин! Хватит! — резко окликнул ее Гаррет.

— Я не ваш спаниель!

Килин приоткрыла дверцу, отчего Гаррету пришлось резко затормозить. Затем спрыгнула на землю еще до того, как машина окончательно остановилась.

— Ваши обиды просто смешны. Вернитесь в машину, Килин.

— Не вам судить о моих обидах, самодовольный деревенщина!

Килин брела в сгущающихся сумерках по кромке дороги назад к гостинице, Гаррет двигал машину задним ходом параллельно с ней.

— Вы хотите, чтобы я затолкал вас назад силой?

— А по-другому у вас и не получится.

— Хорошо, я сейчас выйду и затолкаю вас обратно, — на полном серьезе пригрозил Гаррет.

Даже у Терезы пропало желание хихикать. Она прежде и подумать не могла, что ее отец может быть так груб с красивой горожанкой.

— Это противозаконно, — сухо возразила Килин.

— Я прошу вас вернуться в машину по доброй воле.

— Нет.

— Да вы за всю ночь не доберетесь до гостиницы в такой темноте. Вы хоть дорогу помните? Не уверен. Вы заблудитесь.

— Зато проведу приятные часы наедине с первозданной природой.

— Уверяю, вам они не покажутся такими уж приятными.

— Приятнее вашего общества. Это уже немаловажно.

— В вечернем платье и туфлях на высоких каблуках! — рассмеялся Гаррет. — Поучительная история про корову Шона Лири не пошла вам впрок.

— Кто дал вам право смеяться над людьми? — зажглась негодованием Килин.

— Я смеюсь не над вами.

— Лжец!

— Я смеюсь над ситуацией.

— Вы сами спровоцировали эту ситуацию! — гневно выкрикнула Килин.

— Я лишь отвечал на ваши вопросы, мисс О’Доннелл. Представить не могу, чем вы так оскорбились.

— Не делайте из меня истеричку. Любая уважающая себя женщина поступила бы точно так же на моем месте.

— Кажется, мы неправильно поняли друг друга, — пошел на мировую Гаррет.

— Не прикидывайтесь овечкой. — Килин в досаде махнула рукой.

— Килин... — Мужчина вышел из машины и, обойдя ее, оказался рядом с Килин.

— Оставьте меня, наконец! — вскричала девушка.

Он крепко сжал ее за запястье, притянул к автомобилю, открыл дверцу и, вталкивая девушку вовнутрь, еле слышно прошипел:

— Садись, чертовка.

От этих слов Килин вдруг стало смешно. Она расплылась в улыбке и еле сдерживалась, чтобы не захохотать.

— Чертовы женщины! — уже громко выругался Гаррет, когда вернулся за руль.

— Хороши извинения! — Килин покачала головой, продолжая белозубо улыбаться.

Гаррет добился своего, но чувствовал себя отвратительно. Он только теперь начал понимать, в каком свете выставил себя не только перед приезжей, но и перед любимой дочерью. Он поддался порыву противостояния и не заметил, как перешел грань дозволенного.