Евгения Мамина - Козырная карта

Утром мы нежно распрощались, и он обещал быть у меня вечером. Но не пришел. Я бродила до ночи по дому, а потом взяла такси и поехала к нему. На звонок мне никто не ответил. Что мне было плакать? Как последняя дура я готова была ждать у дверей его всю ночь. Потом, решив, что он может приехать ко мне, я оставила ему записку с номером поезда и вагона, и временем отправления, и с просьбой приехать ко мне или, на крайний случай, на вокзал проститься, затем я вернулась домой.

Ни этой ночью, ни на следующий день, ни на вокзал он не приехал. Мне потребовалось много времени, чтобы все осмыслить и пережить. Сердце было разбито вдребезги, впереди ждала неизвестность, позади была пропасть и жить не хотелось. Единственная мысль, которая сохраняла надежду на встречу с ним, были его последние слова: «Мы будем вместе. Мы нужны друг другу».

«Я люблю его и сделаю все, чтобы, вернувшись, постараться вернуть его. Я буду такой, какой он хочет меня видеть. Я сделаю все для этого».

Затем я постаралась успокоиться и привести в порядок мысли. Я никуда не хотела ехать. Но впереди была новая страна и новые встречи, отдых и работа. «Это должно помочь справиться с моим стрессом. Оставим чувства на потом, раз ничего сейчас нельзя изменить и будем жить дальше». Не знаю, можно ли считать себя сильной или черствой женщиной. Другая, наверняка, плюнула на все и осталась бы восстанавливать свои отношения с любимым. Другая, да, но не я. Во мне вдруг заговорила гордость. Я привязалась к человеку до такой степени, что готова плюнуть на всю предыдущую жизнь, на все достижения, успехи, на то, что я гордилась всем этим. Как же может рухнуть человеческая судьба из-за чувств. Ты готова отдать любимому все, а ему это не нужно. Как с этим можно справиться? Биться головой об стену? Ныть и уговаривать его? А если все это миф? И ты ему не нужна со всеми своими фантазиями, готовностью потворствовать его слабостям? А если все, что было раньше, полетит в тартарары из-за слепой привязанности. Нет, чувства проверяются временем и расстоянием. Все это конечно теория, и она не затмит боль сердца. Но с другой стороны, может расстояние поставит все точки над «И»?

Ну, вот, и сбылась моя мечта, — я переступила порог, отделяющий меня от замкнутости ощущений в своей стране и свободного воздуха Европы.

Мне повезло дважды: работа помогла мне побывать в нескольких странах процветающего Запада, а заодно дала возможность пообщаться с интересными людьми. Новые ощущения и какое-то необычное чувство свободного полета помогли справиться с обуревавшими меня чувствами. Я думала о Джереми ежесекундно, пока не попала в новую атмосферу, где все люди умеют ценить время и деньги; где на тебя смотрят не просто как на партнера по бизнесу или представителя сотрудничающей фирмы, но и как на человека, наделенного определенными способностями, хорошо разбирающегося в текущих делах и не задающего лишних вопросов. Режим дня, которым я жила первую неделю, надо сказать, почти доконал меня и напрочь лишил возможности думать о личных проблемах. Меня возили на машине от гостиницы и до места работы: переговоры, звонки, бумаги, новые знакомства, обеды и снова переговоры и обсуждения — казалось, этому не будет конца. К концу первой недели я ужасно вымоталась и мечтала остаться наедине с собой хотя бы часа на 2. Но вечерами после банкетов или деловых ужинов, в номере я буквально падала и засыпала, забыв «снять» с лица «европейскую улыбку», с которой повсюду приходилось ходить, как если бы это была кредитная карточка, без которой на Западе ни один мало— мальски уважающий себя бизнесмен не выходит из дома.

Правда, затем, я немного привыкла к бешеному ритму жизни и даже находила время для осмотра местных достопримечательностей. Когда основные рабочеие моменты были решены, мои новые знакомые вспомнила, что я — женщина, и, было довольно забавно наблюдать как вежливые австрийцы и напыщенные немцы, тщеславные бельгийцы пытались изображать из себя галантных кавалеров, мгновенно превратившись в них из вечно занятых бизнесменов. И если я отказывалась от их сопровождения, то это их даже не обижало, и они тут же возвращались к своим делам. В общем, я согласилась с поговоркой, относящейся к русской натуре: «Нет никого, более искреннего, чем дурак». Вряд ли надо объяснять, почему «дурак» относится к описанию русских: самая умная и смышленая нация всегда оказывается в дураках, тогда как ее соседи благоденствуют и пользуются дарами и мозгами, и добротой русских. (Это я к тому, что наша компания просто дарила свои идеи Западу, а те ухватывались за них, финансировали и в конце, выдавали эти проекты за свои). Но это всего лишь мысли. Мне повезло, и через 3 недели вся моя официальная часть или работа была закончена. Я не ожидала, что все пройдет так быстро и гладко. Спасибо шефу — он подготовил хорошую почву для моей деятельности. Сообщив ему о результатах поездки, я получила «добро» на остальную часть отдыха. И конечно, поехала к морю. Италия… Турин, Милан, Генуя и Средиземноморское побережье. Не буду описывать все свои впечатления — этого не описать словами. Мое сердце переполняло чувство величия и великолепия ко всему увиденному. Мне хотелось плакать и смеяться вместе с людьми на площадях, наблюдающих за выступлениями уличных актеров, я участвовала в карнавальных шествиях и национальных празднествах, я отдыхала и упивалась свободой. Я старалась впитывать в себя все хорошее, не думая и не вспоминая о плохом и горьком.

Не пропуская экскурсии, я оказалась в Марселе, во Франции. Недалеко от города нас высадили у небольшой деревушки, где мы провели 2 чудных дня, загорали на пляже и барахтались в прибрежных волнах. Я нашла много новых друзей среди приезжих. И как ни странно, половина из них были русские туристы, приехавшие на отдых.

Вечером, сидя у небольшого костра на берегу моря, мы пели наши песни и рассказывали байки. Мы хохотали и прекрасно проводили время. В рпазгар веселья, к нам подошли 2 молодых человека, оказавшиеся тоже русскими. Я обратила ни них внимание потому, что они являлись типичными «новыми русскими», хотя они легко и раскованно чувствовали себя в компании разномастных людей. Стрижки «ежиком», сами «квадратные» шкафы, одетые по пляжному с золотыми печатками на пальцах, хотя они не носили золотых цепей с огромными крестами на шее (как обычные «новые русские»). У одного на шее висела тонкая золотая цепочка, а у второго (мне он совсем не приглянулся) — небольшой медальон в виде медведя, — наверное, он олицетворял себя с силой и могуществом этого зверя. Они почти не разговаривали, но я не заметила в них ни пренебрежения к окружающим, ни злорадства, ни насмешек, так свойственных этим людям, считающих себя «пупом» земли. Это были люди, решившие отдохнуть рядом с себе подобными. Все бы ничего, но меня заинтересовали их взгляды. Они внимательно всматривались в лица сидящих людей, осматривали каждого отдыхающего, искали в них что-то мне неведомое. Когда мои глаза встретились с одним из них, меня пронзила холодная сталь оценивающего взгляда, буравящего насквозь. Я опустила глаза и поежилась. «Не хотелось бы встретиться с ним где-нибудь в тихом месте. Чувствуешь себя их жертвой, у которой нет выбора». Но, слава Богу, рядом сидели веселые люди, и им хотелось петь и веселиться.