Кара Колтер - Он, она и Анжелика

Увидев жесткую складку у его губ, она не осмелилась спросить, кто такая Анжелика.

Они проехали через городок секунд за пятнадцать. Тони увидела старый универсальный магазин и пункт обслуживания — оба были закрыты. Размытые квадраты света падали на снег из окон домов, старых, словно вышедших из сказки. Городок так и просился на рождественскую открытку. Жаль, что у нее не было с собой фотоаппарата.

Они свернули на узкую дорожку, окаймленную заснеженными деревьями.

— Прямо рождественские елки, — не удержалась Тони.

Человек фыркнул.

— Елки не бывают такими высокими. Это пихты, сосны, черные ели.

Она бросила на него быстрый взгляд: если ее самолет когда-нибудь рухнет средь дикого леса, хорошо бы он оказался рядом.

Аллея разделилась надвое, и фары высветили большое сборное металлическое строение, а за ним — маленький бревенчатый домик на высоком каменном основании. Все было засыпано снегом — двор, крыша, колпак дымовой трубы. Как на открытке. На крытом крыльце она заметила кресло-качалку, вернее — два: одно большое, второе маленькое, и аккуратно сложенную поленницу.

Будь на улице посветлее — какая вышла бы фотография!

— Идите в дом, — сказал он. — Не заперто. Ванная направо.

Она побежала по расчищенной, выложенной каменными плитами дорожке к дому. А где жена, почему не выходит поцеловать его? И где ребенок?

Было ужасно холодно, и все-таки Тони на секунду остановилась, нагнулась и потрогала руками снег. Какой холодный! Она поднесла пригоршню снега ко рту и осторожно лизнула. Язык защипало, а от снежинок не осталось и следа.

Тони вдруг заметила, что человек стоит у открытого багажника машины и смотрит на псе. Ей стало неудобно за свое ребячество, и она торопливо поднялась по ступенькам в дом.

Нащупав справа от двери выключатель, Тони включила свет и огляделась. И снова вспомнила про фотоаппарат. Это была гостиная, очень уютная, с золотистым дощатым полом, бревенчатыми стенами и камином, отделанным речной галькой.

Присутствие ребенка чувствовалось во всем. Здесь был ящик с игрушками, большой резиновый мяч, корзинка с одеждой, сваленной как попало.

И никаких следов женщины. Мебель расставлена по-военному строго, ни занавесок на окнах, ни кружевных салфеточек, ни единой картины на стенах — ничего из тех мелочей, которые напоминали бы о женщине.

— Он женат, — упрямо сказала себе Тони.

Ванную она нашла сразу, но и там не было ничего, что выдавало бы женское присутствие. Ни коврика под ногами, ни крышки на унитазе, ни веселенькой занавески для душа и такой же оборки на окне.

Одна зубная щетка. Нет, две. Одна черная большая, мужская. Другая маленькая, розовая, с танцующим чертенком на ручке.

Ясно, он в разводе. А ребенок проводит у него выходные.

Безумно захотелось глянуть в аптечный шкафчик, но она раз и навсегда отказалась от таких рискованных вторжений. Во время одной вечеринки она вот так сунулась в аптечку, а оказалось, что хозяева насовали туда стеклянных шариков. Слава богу, хоть они не посыпались ей на голову.

— Сюда, — сказал мужчина, когда Тони вышла из ванной.

Тони пошла на голос и, пройдя через гостиную под арку, оказалась в столовой, соединенной с кухней. Здесь было тесновато. Дощатый пол и бревенчатые стены создавали видимость уюта, которого на самом деле не было.

Ни скатерти на поцарапанном дубовом столе, ни стеганого чехла на простом белом чайнике, ни тряпичных держалок с нарисованными на них коровами над идеально чистой плитой, ни репы и морковки из пластика, прилепленных к холодильнику.

И снова ей пришло на ум слово «военный». Кругом царила безукоризненная чистота, каждая вещь была на строго отведенном ей месте. Ничего случайного.

— Какой симпатичный дом, — сказала Тони.

— Садитесь, — приказным тоном сказал он, подкладывая дрова в небольшую черную печь. Он успел снять джинсовую куртку и остался в спортивной рубашке с короткими рукавами. Было видно, как у него на руке перекатывались мускулы, когда он засовывал в печь очередное полено.

— Это вы так отапливаетесь? — удивилась Тони.

Он обернулся и посмотрел на псе как на пришельца из иного мира.

В каком-то смысле это так и было.

— Натуральное хозяйство, — пробормотала себе под нос Тони.

— Ну? — Сидя на корточках, он подпер сильными руками твердый подбородок.

Тони набрала воздуху в легкие и заговорила. Она рассказала, кто она и как оказалась в Ванкувере, рассказала о Мартине Йинге и о том, что произошло в ювелирной лавке.

Ей понравилось, как он слушает — слегка подаваясь вперед и сужая глаза в самых важных местах рассказа, иногда прерывая и быстро задавая вопросы, которые показывали, что он умен и схватывает все на лету.

Тебе нравится, как он слушает. О господи! Тони была собой недовольна.

Он закрыл дверцу печи, в которой потрескивали горящие поленья, подошел к раковине и налил воды в чайник, продолжая внимательно слушать.

В конце своего рассказа Тони принялась рыться в сумке. На какое-то ужасное мгновение ей вдруг показалось, что кольцо, которое должно было подтвердить ее правдивость, исчезло. Но нет, она нащупала его на самом дне.

Тони положила кольцо на стол и для верности присоединила к нему свою визитную карточку.

Человек подошел к столу, взял кольцо и повертел его в руках. Сильные руки с аккуратно подстриженными, ухоженными ногтями. Руки настоящего мужчины.

— Ну, ладно, — Тони вдруг застеснялась, словно подросток на первом свидании с мальчиком, — я и так причинила вам достаточно хлопот. Пойду-ка я на автобус и избавлю вас от себя. Самолеты, я думаю, у вас тут не садятся?

— Я позвоню в полицию.

— Зачем вам вмешиваться во все это? Я сама им позвоню из гостиницы.

Она не могла избавиться от ощущения, что отсюда надо бежать, и поскорее, потому что ее жизнь, так старательно выстроенная, уходит из-под ее власти, и, если не ухватиться за нее сейчас, в этот момент, потом будет поздно.

Лишь однажды она испытала нечто подобное. Ей было тогда семнадцать, и врач сочувственно покачал головой. Мама умерла, и прежняя жизнь кончилась.

Тони вскочила на ноги.

— Далеко автобусная остановка?

— Я сделаю кофе. Сядьте.

Засвистел чайник.

— Я не пью кофе.

— Тогда горячий шоколад.

— Я ухожу.

— Никуда вы не пойдете.

Это прозвучало холодно, словно команда полковника бестолковому рядовому. Она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Мужчины такого с ней себе не позволяли.

— Вы не имеете права меня задерживать, мистер…