Джессика Стил - Правдивый лжец

– Ага, – вздохнула она и вспомнила: – А я вышла на лыжный спуск.

Он помотал головой.

– Это я спускался не там, где положено. Но мне было необходимо добраться до тебя. Совершенно необходимо, – нежно сказал он. – И меня немыслимо обрадовал твой страх, когда, стараясь избежать столкновения, я повернул слишком резко и не удержался на ногах. Я был так рад этому страху, – жульнически улыбнулся он, – что, хотя со мной все было в порядке, вдруг услышал, что заверяю тебя в обратном.

– Негодник! – с любовью воскликнула она.

– Это точно, – согласился Макс. – Но – пусть я не понимал природы своих чувств к тебе – я точно знал, что не хочу, чтобы ты жила в какой то гостинице, пока я в одиночестве сижу в шале. После ужина и последовавшего за ним разговора я был совершенно очарован тобой. Потом, моя милая, дорогая Элин, мы начали заниматься любовью, и я пропал.

Элин пребывала в мире грез и вовсе не хотела возвращаться оттуда, но, вспомнив, как все это было, просто не могла не спросить:

– Макс… я… э-э… слишком… поторопилась?

– Слишком поторопилась? – серьезно переспросил он, вглядываясь в ее взволнованное лицо. – Что ты имеешь в виду, cara? – мягко спросил он.

Элин сглотнула, но отступать было поздно. Макс хотел, чтобы она его поняла, хотел избавиться от всех недоразумений… И она хотела того же.

– Когда мы… э-э… любили друг друга… я подумала, что ты… э-э… остановился, потому что я слишком быстро сдалась… – Она замолчала, увидев его изумленное лицо.

– Нет! – с чувством воскликнул Макс. – Вовсе не поэтому! – запротестовал он. – Любовь моя, неужели ты не понимаешь, что я забыл обо всем, наслаждаясь твоим теплом, твоей естественностью? Пока ты не произнесла слов «Я никогда еще не хотела мужчину», я не думал ни о чем, кроме нашего общего восторга.

– Мои слова все испортили? – нерешительно спросила она.

– О, Элин, Элин! – воскликнул Макс, прижимая ее крепче. – Ты ничего не испортила! Я с ума сходил от желания. Но когда ты сказала это, я вспомнил, что буду у тебя первым, что лишу тебя невинности. Я не стал желать тебя меньше, но не знал, как отнестись к этому. Единственное, в чем я был уверен, так это что наш разговор о твоей семье, о твоей боли от неожиданного развода родителей сделал тебя беззащитной. А вдруг наутро ты возненавидишь меня за то, что – беззащитная по моей вине – отдалась мне?

– О! – вздохнула она в восхищении. – О, Макс, ты и вправду чудесный!

– Говори мне это всегда, – улыбнулся Макс. Они поцеловались и сидели, тесно прижавшись друг к другу, пока, будто решив разобраться со всем сразу, Макс не признался: – Я не слишком хорошо чувствовал себя в воскресенье утром.

– Конечно! После ночи на жесткой кушетке… – вспомнила она.

– Если бы только это, – сказал он. – К тому времени ты настолько завладела мной, что я уже не знал, на каком свете нахожусь. Но одно мне было ясно: ты должна быть рядом. Что было невозможно, потому что при виде тебя меня охватывало непреодолимое желание – обнять тебя и не выпускать из своих рук. Но накануне вечером я уже обнимал тебя, а вышло из этого то, что вышло…

– Поэтому ты стал держать меня на расстоянии, – вставила Элин.

– Поэтому вместо приятной беседы мы обменивались колкостями, – согласился он. – Мы поехали на прогулку, и я узнал, любимая моя, что из-за страха перед долгами ты продала машину. Я чуть не умер от сострадания, услышав это, но ты снова огорошила меня, обвинив в разорении Пиллингеров. Ты все еще считаешь виноватым меня? – мягко спросил он.

Элин помотала головой.

– Крушение надвигалось давно, – признала она и продолжала, не желая оставлять ничего недосказанным: – Я не раз говорила Сэму, как плохо обстоят дела, но, наверное, мне не хватило настойчивости. Когда Хаттон, наш главный оптовик, обанкротился, задолжав нам многие тысячи, и после этого поставщики отказали нам в кредите, мы уже не могли удержаться на плаву. Э-э… между прочим, Гай, мой сводный брат, подал заявление в твою фирму – на место Хью Баррелла.

– Ну так мы проследим, чтобы он получил это место.

– О, Макс, – просияла она, любя его еще больше. – Но Гай действительно блестящий дизайнер, – сочла необходимым добавить Элин.

Тем больше причин принять его на работу, – улыбнулся Макс и, наслаждаясь ее радостью, продолжал:

– Когда твой отчим оправится настолько, что будет в состоянии говорить со мной на эти темы, я мог бы обсудить с ним возможность сотрудничества. Я предложил бы ему место консультанта по художественному конструированию в моей фирме.

– Правда? – возбужденно воскликнула она.

– Я уверен, что у него огромный опыт, накопленный годами, и этот опыт не должен пропадать даром, – пояснил Макс. – Но любимая, – продолжал он, не спуская с нее нежного взгляда, – сейчас ты интересуешь меня больше, чем кто-либо иной, так что вернемся к нашему разговору. Знай же, что тогда в Кавалезе я был так переполнен чувствами, что ничего не соображал.

– Но что-то же вернуло тебе способность мыслить?

– Увесистый лыжный ботинок, который швырнула в меня некая зеленоглазая блондинка. Тогда я понял, что, черт возьми, мои душа и тело принадлежат этой женщине!

– Так вот когда ты понял!

– Я любил тебя почти с самого начала – теперь я знаю. Но тогда это было как вспышка яркого света, в котором я увидел, что люблю тебя, – и не смог бежать за тобой… потому что ты меня покалечила.

– Прости, прости, прости, – взмолилась она и потянулась, чтобы смущенно поцеловать его.

– Любимая Элин! – прошептал он и долго целовал ее. Когда он оторвался от нее, щеки Элин были пунцовыми. – На чем я остановился? – спросил он сдавленным голосом.

– Ты меня спрашиваешь? – удивилась еще не пришедшая в себя Элин.

Ее развеселил смех Макса. Но тут он вспомнил:

– Да, так вот. Я был совершенно не в состоянии передвигаться – я был привязан к дому.

– О, Макс! – воскликнула Элин, снова приходя в ужас от мысли, что все это сделала она. – Прости меня!

– Ты лучше потом поцелуй меня, – предложил он, ухмыльнувшись, и продолжал: – Дома, сходя с ума от мыслей о тебе, я попытался сосредоточиться на чем-то другом и позвонил Фелиции – распорядился отменить мою поездку в Рим и привезти мне работу. – Он улыбнулся. – Но ты настолько завладела моими мыслями, что, прежде чем Фелиция добралась до меня, я уже звонил тебе. Я хотел попросить, поскольку не могу приехать сам, чтобы ты приехала ко мне.

– Милый, – горевала она, – а я бросила трубку.

– Кажется, я упоминал твой дивный темперамент… – великодушно простил он ее. – Тем не менее я выяснил, что новость о моей травме уже достигла тебя и что ты ей не поверила.