Лора Шефнер - Игра в супружество

— Ха! Это ты так думаешь. Ты с ней не жил.

— Но не отказался бы.

Грей опять зарычал:

— Оставь свои шуточки! Если бы ты оказался в моей шкуре, тебе было бы не до смеха!

— Послушай, ты не прав насчет твоей жены, Грей. Я не знаю, какая кошка между вами пробежала, но никто не уверит меня в том, что Виола обыкновенная хищница, охотница за чужими деньгами. И прежде всего потому, что она любит тебя.

— Ага, как же!

— Но это правда! Она сама мне в этом призналась и сказала, что чувствует себя при этом последней дурой, потому что прекрасно понимает, что ты ее вовсе не любишь.

Грей мгновенно замер, услышав заявление Марка, но не промолвил ни слова в ответ.

— Если бы я был на твоем месте, то сначала убедился бы, что знаком со всеми фактами, прежде чем делать поспешные выводы, — посоветовал Марк. — Не будь идиотом!

Когда Марк поднялся, чтобы уйти, в глаза ему ударил лучик света. Он нагнулся и вынул из корзины для бумаг некий тяжелый, сверкающий предмет.

— Кто-то положил это сюда по ошибке?

Грей с любопытством посмотрел на хрустальное сердце. Затем перерыл весь упаковочный материал, лежавший в той же корзине и наконец нашел записку Джорджа Миллера. Он прочитал ее вслух:

«Грею и Виоле, чье бракосочетание дало мне возможность назначить нового члена совета директоров…»

— Черт! — скорчил гримасу Грей. — Виола, судя по всему, видела это. Вот чем объясняется ее поведение.

Марк прищелкнул языком.

— Значит, она в конце концов вычислила, для чего тебе понадобилась жена.

Не говоря ни слова Грей бросился вверх по лестнице. А Марк тихо вышел из дома.

— Виола? Мне нужно поговорить с тобой. — Грей с новой силой забарабанил кулаками в дверь ее спальни.

— Убирайся! Оставь меня в покое!

— Пойми наконец, мне необходимо объясниться с тобой.

— Не тревожься понапрасну. Я уже слышала от тебя столько лжи, что мне хватит до конца жизни.

— Ты не понимаешь…

— Я все прекрасно понимаю. Поэтому и не хочу говорить с тобой, поэтому и собираюсь получить развод. Я понимаю, что ты женился на мне только для того, чтобы пробраться в совет директоров корпорации Миллера. Я понимаю, что тебе больше нравится распивать шампанское с красивыми женщинами, а не с дурехой женой. Я много чего понимаю, Грей, и не думаю, что узнаю что-то новое, переговорив с тобой.

Грей уставился на дверь. Ну, допустим, он ее вышибет. Это будет не так трудно сделать. А дальше что? Как преодолеть стену, которой Виола окружила свое сердце?

— Я подожду, пока ты спустишься, Виола, — смиренно проговорил Грей. — Тогда мы все и обсудим. Мне безразлично, сколько придется ждать. Когда ты успокоишься, я буду внизу.

По другую сторону двери стояла съежившись Виола, и слезы ручьем текли по ее щекам…

Очнулась она, сидя на полу, прислонившись спиной к дверному косяку. Сколько времени провела она так, Виола не знала. Должно быть, она задремала, потому что небо за окном уже начинало багроветь. Скоро сядет солнце. Ей надо встать и начать что-то делать.

Виола с трудом поднялась, морщась от ломоты в суставах и тупой боли в голове. Она облизнула губы и почувствовала на них привкус соли от слез. Подойдя к зеркалу, она взглянула на свое искаженное горем лицо и скорчила гримасу. Полюбуйтесь, что с ней сделал Грей Джонсон! Затем сбросила с себя одежду и побрела в ванную.

Внизу Грей с облегчением услышал, как зажурчала вода.

Однако душ мало помог улучшению ее настроения, но, по крайней мере, мышцы стали не такими напряженными. Вытершись досуха, Виола возвратилась в спальню, вытащила из шкафа первую попавшуюся под руку одежду и натянула ее на себя. Потом запустила пальцы в мокрые спутанные волосы.

Подкравшись к двери, она приложила к ней ухо и внимательно прислушалась. С другой стороны не доносилось ни малейшего шороха.

— Может быть, Грей Джонсон уехал? — громко произнесла она.

От звука собственного голоса ее голова заболела еще сильней. Виола никогда раньше не плакала так много и так долго. Она чувствовала себя обессиленной и опустошенной. Осторожно открыв дверь, несчастная женщина выглянула в коридор.

Поблизости никого не было видно. Все двери стояли открытыми настежь, и комнаты были, судя по всему, пусты. Виоле не хотелось тратить время на сборы. Грей может потом прислать ее вещи к матери или оставить их себе, если ему так захочется. Сейчас для нее не существовало опасности страшнее, чем встреча с ним.

К ее великой досаде, кошелек остался в кухне, на стойке бара. И Виоле ничего не оставалось делать, как попытаться незамеченной проскользнуть туда. Иначе ей не добраться до своего дома.

Но как только Виола толкнула дверь, ведущую на кухню, в ноздри ей ударил аромат жарящегося мяса. Она поняла, что допустила тактическую ошибку.

Грей стоял посредине кухни, облаченный в один из ее фартуков. Рукава рубашки закатаны до локтей, в руках лопаточка. Черные волосы растрепаны, на щеке — след от соуса.

— Виола, я…

— Не говори ничего. И даже не смотри на меня. Просто дай мне забрать кошелек и уйти. Мне не нужны твои объяснения. Мой адвокат свяжется с тобой завтра утром.

Она подошла к стойке бара, на которой лежал ее кошелек. И вдруг удивленно остановилась, увидев через распахнутую дверь, что обеденный стол накрыт. Полированную столешницу покрывала льняная скатерть. Лучший хрусталь и фарфор Грея красовался на ней. Из динамиков лились мягкие звуки одной из песен Фрэнка Синатры. Да и сама столовая разительно переменилась. Множество алых роз в вазах, кувшинах и чашах заполнили все ее пространство, усыпая пол ковром алых бархатных лепестков.

— Что все это значит… — Лицо Виолы выражало глубочайшее недоумение. В столовой роз было, по меньшей мере, на тысячу долларов.

Грей вынырнул откуда-то сзади нее и поставил на стол блюдо с ростбифом, окруженным гарниром из молодого картофеля и маленьких морковок.

— Я знаю, что ты хочешь уехать, но, может быть, ты все-таки согласишься сначала поужинать со мной?

— И ты все это сделал сам? — удивленно спросила Виола.

— Нравится?

— Тебе не нужен никакой «Домашний рай»! — выпалила Виола. — И никогда не был нужен, если ты смог все это сделать! — Она посмотрела на него, и в глазах ее застыло осуждение. — Эта была всего лишь еще одна ложь!

— Я не говорил, что не могу сам позаботиться о себе, Виола. Я сказал, что слишком загружен, чтобы заниматься этим.

— Я никогда не была нужна тебе.

— Ты всегда была нужна мне. Только я не понимал этого, дорогая, не понимал до сегодняшнего дня, когда осознал, что могу потерять тебя.