Карен Смит - Достойный любви

— Но лишь тогда, когда это будет удобно для тебя, — горько усмехнулась Сара, вспоминая не только Джима, но и мать и отчима…

— Хорошо. А если я никуда не полечу?

Сара сокрушенно покачала головой.

— Все равно. Потом появится какой-нибудь другой ураган, или землетрясение, или еще что-нибудь…

— Нет, — прервал он ее. — Что, если я откажусь от всего? Если забуду о работе в Балтиморе, о командировках? Стану просто добропорядочным владельцем газеты, а фотография останется моим маленьким хобби?

В сердце у Сары затеплился робкий огонек надежды.

— А ты… сможешь? Сможешь от всего этого отказаться?

Лицо Ната исказилось. Его охватило странное чувство, словно он только что сам подписал себе смертный приговор.

— Не знаю… Мне надо это серьезно обдумать. Как, впрочем, и тебе… Думаю, тебе так же трудно отказаться от меня, как и мне от тебя.

Душа у Ната разрывалась на части, и некому было помочь ему. Он в отчаянии стиснул Сару в объятиях и прильнул к ее губам, словно пытаясь найти в этом спасение. Она горячо ответила на поцелуй, обнимая его так, словно ураган и впрямь грозил унести его далеко-далеко…

Но вот Нат оторвался от ее губ.

— Я приеду завтра… после работы. И после того, как приму решение.

Сара пошатнулась. Надеяться она боялась, еще больше боялась услышать «прощай».

— А если за это время тебе позвонит Голстайн?

— Не думаю. Но если вдруг что-то прояснится, я сразу дам тебе знать. — Нат поцеловал ее в лоб и пошел к двери. Уже стоя на пороге, он сказал: — Ты тоже подумай, Сара. Крепко подумай…

Сара еще долго глядела на закрывшуюся за ним дверь, потом подошла к малышу, порывисто схватила его на руки, прижала к груди… Она старалась не плакать, старалась снова стать сильной и самостоятельной…

Нат позвонил Саре рано утром. От звука его голоса у нее затряслись руки.

— Что, звонил Голстайн?

— Нет, еще ничего не прояснилось. Когда Дэнни уснет, я приеду.

Заключить что-либо по его голосу было невозможно.

— Ты… принял решение?

— Поговорим об этом вечером.

— А почему не сейчас?

— Я хотел бы при встрече…

— Начало не обнадеживает…

— Не торопись с выводами, Сара. Я буду у тебя в девять.

Оцепеневшая Сара так и застыла с трубкой в руке. Если Нат выберет спокойную стабильную жизнь, то докажет этим свою любовь к ней и к Дэнни. Но не пожалеет ли он потом? Не обвинит ли ее в том, что из-за нее сломал свою жизнь? Да что там, будет ли он счастлив с ними? У любой медали есть оборотная сторона…

Но одно ясно: она не хочет больше соперничать ни с чьей-то карьерой, ни с жаждой приключений. Не хочет — и все! Да и что это была бы за жизнь? Что сталось бы с Дэнни, когда, повзрослев, он понял бы, что не может положиться на отца?

Сару словно обожгло. Ведь она давно уже считает Ната отцом Дэнни! Как все просто — и вместе с тем как безумно сложно…

Уложив ребенка, она вышла во внутренний двор. Вечерние тени исполняли на каменных плитах свой причудливый танец. Она села на скамью и прикрыла глаза, стараясь усмирить тревожное биение сердца.

Калитка скрипнула, и Сара, вздрогнув, открыла глаза. Галстук у Ната был на боку, волосы стояли дыбом. Она знала его привычку ерошить волосы — он делал это, когда особенно нервничал. Сару вдруг обуял животный ужас. Неужели она потеряет этого человека? Своего любимого?

Нат опустился подле нее. Некоторое время они сидели молча. Тишину нарушила Сара.

— Расскажи, что собираешься делать.

— Я хочу быть честным с нами обоими. Мы оба должны хорошо представлять себе, чего хотим.

— Нат, не пугай меня. Просто скажи…

— Завтра утром я лечу в Южную Каролину. — И тотчас же он взмолился: — Сара, ну не гляди на меня так!

Тогда она зажмурилась и прерывисто вздохнула.

— Ну послушай же меня!

И она стала покорно ждать — объяснений, извинений, уговоров…

— Сара, мне непременно надо лететь туда, чтобы понять, в силах ли я отказаться… Это необходимо — ради нас обоих.

Сара сидела словно громом пораженная.

— Я… не понимаю…

— Ты была права, когда сказала, что решение должен принять я сам. И в своем решении я должен быть свободен. Помнишь мою поездку в Питтсбург?

— Да, — кивнула Сара, все еще ничего не понимая.

— Перед этим мы повздорили. Я испугался, что потеряю тебя. — Он нервно сцепил пальцы. — Я сделал там потрясающие снимки и тем не менее не мог отделаться от непонятного ощущения, что что-то было не так… Я не ощущал обычного задора, радости. Может быть, я и впрямь выдохся? Может, меня вполне устроит бумажная работа в офисе редакции? И завтра я еду отчасти для того, чтобы до конца это понять.

Сара недоуменно вытаращила на него глаза.

— Снова ехать, чтобы понять, стоило ли это делать? Ну, знаешь!

Голос ее зазвенел. Она вскочила и нервно зашагала взад и вперед по двору. Нат нагнал ее, сгреб в охапку и повернул лицом к себе.

— Разве ты не видишь, что и у меня сердце разрывается? Ни один из нас не заслужил этой муки! Вот если бы ты могла согласиться…

— Я не могу!

Она уже рыдала.

— Ты не хочешь!

— Дело вовсе не в моем желании, — плакала Сара. — Я не хочу больше оставаться одна! Не желаю, чтобы меня приносили в жертву чему бы то ни было!

Нат был вне себя. Казалось, он вот-вот сорвется.

— Сара, врач прежде всего должен думать о своих пациентах. Ты не можешь воспринимать это именно так?

— Нет! Гоняться за ураганами и лечить людей — вовсе не одно и то же!

Его лицо окаменело. В нем больше не было привычной нежности. Он не собирался сдаваться. Не намеревалась отступать и она. В этой схватке не будет ни победителя, ни побежденного. Если Нат не сможет сдержать слова сейчас, с какой стати ему делать это впредь? Она не хочет жить с ним просто так — ничего не обещая, ничем не жертвуя… Полно, да собирается ли Нат вообще жениться? Судя по выражению его лица, нет. Но как же она его любит! А он никогда не сможет ответить на ее чувства…

Закрыв руками лицо, Сара побежала к дому. Только в гостиной Нат смог ее догнать.

— Сара, давай поговорим спокойно!

— К чему пустые слова? — глухо уронила Сара, вытирая слезы.

— Пойми, я должен туда лететь! Поверь мне!

— С какой стати я должна тебе верить?

— Потому что я люблю тебя.

Слова эти вырвались у него помимо воли, и, произнеся их, он не ощутил, что угодил в западню. Ничего ужасного не произошло — только горячая слезинка упала ему на руку. Господи, как же ей больно! Но лететь он должен непременно! А прежде должен доказать ей свою любовь, о которой только что сказал…