Развод. Горькое лекарство от измены - Юлия Ильская

Я на автомате прибираю рабочее место.

Мысли мечутся, как ненормальные. Разбегаются и появляются вновь.

Только одна стучит набатом: изменил!

Витя изменил мне и делал это не раз!

Какой-то назойливый звук мешает, разгоняет хоровод мыслей.

Не сразу понимаю, что это мой телефон звонит.

Муж.

Руки холодеют, сердце гулко колотится в груди.

Я должна взять трубку.

– Да, Вить?

– Жанна, я сегодня задержусь. Не жди к ужину. Сложный пациент, – говорит Виктор обычным тоном.

Муж ответственный врач. Мог круглосуточно наблюдать за пациентом после операции. Во всяком случае, он так говорил, но теперь я не уверена ни в чём.

Всё перемешалось.

В голове хаос.

В груди боль.

– Жаль, – отвечаю я. – Но раз надо, работай.

– Ты не заболела? У тебя странный голос, – заботливо спрашивает Виктор.

– Похоже на то, – я откашливаюсь. – Я приду домой и выпью лекарство. Не волнуйся.

– Обязательно больше теплого питья и ложись спать пораньше, – наставляет он меня. – Я тебя люблю, родная.

Даже если бы от этого зависела моя жизнь, я не смогла бы сейчас ответить ему тем же.

– Спасибо, – шепчу я в трубку и поскорее отключаюсь.

Спасительные слезы ручьем льются из глаз.

Приносят хоть какое-то облегчение. Иначе, боюсь, сердце бы не выдержало напряжения.

Я плачу.

Долго.

Отчаянно.

Пока в голове не становится пусто.

Смотрю на часы. Сегодня я точно не смогу больше работать. Тело словно не моё, ноги наливаются свинцом.

Бесконечная, опустошающая тоска наваливается, как чугунное одеяло, пригибая к земле, лишая сил.

Я закрываю салон и бреду домой, чувствуя себя бесконечно несчастной.

Глава 3

– Жанна! – раздаётся капризный старческий голос, едва я переступаю порог квартиры. – Это ты?!

– Я, Ольга Романовна, – отзываюсь я.

Свекровь. Я даже забыла, что она уже месяц живет с нами, иначе не пошла бы домой в таком состоянии.

– Мне нужен чай! Срочно!

Я молча иду на кухню.

Ольга Романовна – старушка бодренькая. Вполне может налить себе чаю сама, но нет. Ей обязательно нужно, чтобы ей прислуживали.

Я захожу на кухню, везде грязные кружки, тарелки. Хлеб стоит открытый на столе, засыхает. Нарезка копчёной колбасы тут же, открытая и уже заветренная. Свекровушка себе бутербродики делала. Как мило! Хотя без конца стонет, какой у неё больной желудок. Я открываю холодильник. Ну конечно! Диетический супчик, который она требовала, стоит нетронутый.

Усилием воли, подавив в себе желание вылить суп вредной старухе на голову, я готовлю чай.

– Долго! – укоряет она.

Я сжимаю зубы. Раньше я не обращала внимания на её закидоны. Старый человек, что возьмёшь. Но сейчас я как оголённый провод, готова искрить по любому поводу. Нервы натянуты так, что я готова уничтожать всех, кто попадется на моем пути.

– Ох, что-то сердце у меня разболелось. Позвони Витеньке, – командует она, прихлебывая чай.

– Он звонил, сказал, что задержится, – говорю я, глядя на её румяное лицо.

– Ну да, он же у меня такой добросовестный. Не то что ты. Институт с красным дипломом закончил…

Я уже не слушаю. Эту тираду я слышала сто раз. Что я необразованная парикмахерша, а её сын – светоч науки.

– Хотела бы я посмотреть, как он бы учился, если бы я не зарабатывала деньги, чтобы нас прокормить, – зло выпаливаю я.

Свекровь замолкает. Смотрит широко распахнутыми глазами. Я никогда так ей не отвечала. Старалась сглаживать углы, делала скидку на возраст. В конце концов, она ведь мать моего любимого мужа.

Она вечно твердила, что её сын достоин самого лучшего, что они голубая кровь, потомственные дворяне. Что брак со мной – это мезальянс, и я должна быть безмерно благодарна, что её сынок выбрал меня.

А я кто? Крестьянка крепостная, получается?

Снова я жалею, что поддалась на уговоры Виктора, и он перевёз свою мать к нам, едва только Кира – наша дочь – вышла замуж и её комната освободилась.

Пользуясь паузой, я выскальзываю из комнаты свекрови. Медленно обхожу квартиру, разглядываю её так, словно вижу впервые.

Фотографии детей в рамках. Костик и Кира, ещё маленькие,