Джул Макбрайд - Любовное заклинание

– И чем же ты намерен теперь заниматься?

– Ничем особенным. – Джеймс слегка повел плечом, одновременно пытаясь положить соседке руку на колено. – Всю неделю мы с Симоной бродим по Нью-Йорку. Пару раз сходили в театр. Были на выставке Ральфа Кляйна в Гагенхайме.

Последняя фраза вызвала живой интерес у всех. Дядя Гарольд переспросил:

– На выставке Кляйна?

– Сим была на его лекции в колумбийском университете, и учитывая ее обширные знания по истории искусств, мы...

Жаклин удивленно уставилась на Симону.

– Вы были на лекции мистера Кляйна?

Понимая, что больше не удастся играть роль бессловесного манекена, Сим кивнула:

– Да, была.

В ее голосе прозвучало едва заметное раздражение.

– А мы не смогли пойти, – извиняющимся тоном сказала старшая женщина. – Мы как раз были в Австралии.

– Я тебя умоляю, Жаклин! Этот Кляйн – всего-навсего примитивный иллюстратор, – воскликнул дядя Гарольд с невыразимым отвращением. – Ты прекрасно знаешь, что подобные типы не имеют никакого отношения к настоящему искусству!

Еще когда Кристина расписывала знаменитого телеведущего, который поселился по соседству с Луизой, Симона почувствовала, что терпение ее на пределе.

– Боюсь, вы заблуждаетесь, – возразила она, возможно, с большей горячностью, чем следовало. – Я считаю, что Кляйна часто не понимают. Он родился и вырос в рабочей среде, окончил Питтсбургский художественный институт и сумел отразить в своем творчестве все разнообразие жизненного опыта. Думаю, мало кому из художников это под силу. То, что вы называете «обыкновенными иллюстрациями», возможно, слишком сложно для вашего понимания, мистер Гаррити.

«Ну, вот, – подумала Симона, – теперь пути назад нет. – Я позволила себе намекнуть, что Гаррити не разбирается в искусстве».

– Браво! – воскликнула Жаклин, когда гул голосов немного поутих.

Она дружелюбно улыбнулась Симоне, и та только почувствовала себя хуже. «И зачем я вообще открыла рот? – с горечью подумала девушка. – Теперь отделаться от Джеймса будет еще сложнее. После всего, что он сделал, я бы предпочла иметь в лице его матери врага, а не друга».

– А вы тонкая штучка, – заметила Жаклин. – И как я сразу не догадалась? Женщина, которая способна заставить моего сына носить костюм, гулять по центру Нью-Йорка и слушать классику – такая женщина достойна восхищения. А эта новая стрижка просто чудесна!

Когда Сим наконец рискнула взглянуть на Джеймса, она поняла причину восторгов его матери: парень выглядел гораздо лучше своего брата, Великолепного. Откажись он от жизни в хибаре охранника, Манхэттен был бы у его ног. А может, даже целый мир. Джеймс был рожден для роскоши – и почему-то избегал ее.

Прижав руки к груди, Жаклин продолжала восхищаться:

– Вы так хорошо разбираетесь в живописи, Симона! Я в восторге. И такие глубокие познания в истории искусств! Наверно, вы обожаете этим заниматься! И где только Джеймс нашел такой клад?

Сим приготовилась к неизбежным расспросам о том, какой университет она окончила – они, должно быть, кроме Йельского и Гарварда, ничего не признают. Но опасный вопрос так и не был задан. Девушка вздохнула с облегчением, надеясь, что неловких ситуаций больше не возникнет. И тут дядюшка Гарольд громко откашлялся и произнес:

– Будем надеяться, у Кляйна хватит ума не выставлять свои работы в музее Метрополитен!

Его высказывание произвело эффект разорвавшейся бомбы – все присутствующие стали одновременно высказывать свое мнение. Голос Жаклин перекрывал остальные:

– Ну же, не говори глупостей, Гарольд! Статуя была застрахована. А детектив Перес отрабатывает разные версии. Он – опытный полицейский, двадцать лет занимается расследованиями и, говорят, очень успешно.

– Вот именно, говорят, – проворчал Гарольд.

– Верно, дядя, – поддержал Великолепный. – Ему нельзя доверять. А Эдмонда Стайлса вообще нужно уволить. Как ты знаешь, я каждый день ненадолго заглядываю в музей проверить коллекции, – он улыбнулся, заискивающе глядя в глаза родителям. – В особенности те, которые принадлежат нашей семье.

От подобострастного тона Великолепного у Симоны все перевернулось внутри. Как будто кто-то водил железом по стеклу над самым ухом. Еще немного – и ее стошнит от этого подхалимского лепета. Вообще, чем больше гости говорили, тем яснее становилось, что они только и мечтают захапать денежки старого Гаррисона Гаррити. А Великолепный – больше всех! Ничего удивительного, что отец в глубине души предпочитает Джеймса – хотя, похоже, Кристина и Уильям этого абсолютно не замечают.

И все-таки, почему он так упорно избегает этого образа жизни? Вряд ли все объясняется стремлением стать писателем. В конце концов, можно писать в свободное время и работать в компании отца. Что-то здесь не так. Хотя, напомнила себе девушка, ее это больше не касается.

– Да, – говорил тем временем Великолепный, – Стайлсу нужно поискать другое место. Давайте не будем забывать о том, что он доверил такое ответственное дело, как включить сигнализацию, какой-то буфетчице. Подумать только! Он пальцем о палец не ударил, чтобы обеспечить сохранность статуи дяди Гарольда.

– Тем более Эроса, – вторила Кристина.

– Как знать, может, какой-нибудь извращенец украл дядину статуэтку, чтобы наладить свою сексуальную жизнь, – добавил Уильям.

– Или извращенка, – не выдержала Симона. – Не будем забывать и о такой возможности.

«А кроме того, – чуть было не сказала она, – если Эроса украл извращенец, то кем же тогда должны быть ее владельцы?» Девушка чувствовала, что дело зашло слишком далеко.

– Прошу вас, – сказала она неожиданно для всех, – Эдмонд Стайлс – первоклассный администратор.

Симона всегда мечтала работать под началом мистера Стайлса. Даже теперь, после временного увольнения, она не держала зла на бывшего босса.

Жаклин посмотрела на гостью с удвоенным интересом:

– Вы знакомы с Эдмондом?

Девушка смутилась. Неизвестно, в каких отношениях находится Эдмонд с семейством Гаррити. Сим знала, что они часто встречаются по музейным делам, но что еще может связывать этих людей – абсолютная загадка. Наконец Симона собралась с духом и ответила:

– Я достаточно хорошо его знаю, чтобы так говорить.

Жаклин задумчиво прищурилась, пытаясь понять, каким образом ее гостья может быть связана с Эдмондом – как будто она должна знать всех знакомых мистера Стайлса.

– Знаете его по...

– Симона некоторое время работала в Метрополитен, – пояснил Джеймс.

Звук его голоса привел девушку в неописуемое бешенство. Сердце переворачивалось в груди, причиняя почти физическую боль. Ведь всего пару часов назад они стояли, обнявшись, у входа в парк и строили планы совместного будущего. Как все могло так быстро измениться?