Мамин сибиряк (СИ) - Резник Юлия

– Жень, мы ведь все уже обсудили? Зачем ты опять начинаешь? – остановилась я.

– Затем, что мы совершили глупость, разъехавшись.

– Я так не считаю. У меня уже давно другая жизнь. Другой мужчина.

– Еще скажи, что в телеграм-каналах пишут правду, – закатил глаза Женя.

– Я не знаю, что пишут в телеграм-каналах.

– Что Мамин сделал тебе предложение, – пользуясь моей растерянностью, Женя схватил меня за руку и поднес к лицу. – А колечка-то нет.

Я открыла рот, из которого рвались привычные оправдания. А потом подумала – какого черта? Кто он такой, чтобы я перед ним отчитывалась?!

– Тебя это не касается.

Я освободилась из его хватки, с силой дернув рукой, и, гордо вскинув голову, зашагала к ветеринарке. Благо мы не успели далеко отойти. Впрочем, я бы этого и не позволила.

– Ни черта у тебя с ним не будет! Поняла?!

– Забыла тебя спросить, – огрызнулась.

– Зря ты так говоришь с тем, у кого полно хоум-видео с твоим участием. Посмотрим, что скажут фанаты Мамина о его выборе, если то просочится в сеть.

Я заледенела еще на фразе «хоум-видео». А когда Женя стал угрожать это самое видео слить, лед внутри стал крошиться, раня острыми, словно бритва, гранями.

– Какое еще хоум-видео? – уточнила сипло. – Я не позволяла себя снимать.

– Ну, вот это и расскажешь Мамину, – заржал гиеной Женя, пятясь. Я смотрела на него, с трудом давя желание броситься следом. Глотая отчаянные мольбы не рушить мне жизнь. На месте держало лишь понимание, что мои усилия будут напрасны. Уж если этот червяк что задумал – его не отговорить. А доставлять удовольствие своим унижением… Нет. Нет! Гори ты в аду… Никогда больше.

Не помня себя, я вернулась в кабинет. Села, уставившись в окно. И просидела так, кажется, без движения, пока у меня в кармане не ожил телефон.

– Любаш, я подъехал.

– Иду.

Открыла шкаф, уставилась на свое отражение в висящем на стене зеркале. Оказывается, сама того не замечая, я тихо плакала.

– Что же мне делать? – спросила у растерянной девушки в зазеркалье. Как если бы не понимала ответа. Как если бы не он рвал из груди сердце, кроша и ломая ребра.

Как-то переоделась, собралась. Взяла сумочку. Олег поджидал меня, подперев машину, как герой мелодрамы, сжимая в руках огромный букет чайных роз. Я всхлипнула.

– Приве-е-ет. Это тебе. Исправляюсь.

Мне надо… Надо было сказать. Прямо сейчас, чтобы не длить агонию. Но я не могла выдавить из себя ни слова. Мамин же, из-за волнения не замечая, в каком я состоянии, распахнул передо мной дверь. Обошел капот и устроился рядом.

– И вот еще, Любава, ты выйдешь за меня?

До конца отыгрывая роль киношного сердцееда, Мамин жестом фокусника извлек из кармана заветную коробочку. В тишине необычайно громко щелкнул замочек. Я зачарованно уставилась на кольцо.

– Люб…

– Нет.

– Что?

– Не выйду. Я… не могу. Появились некоторые обстоятельства… – сбивчиво шептала я, хотя голос больше походил на воронье карканье.

– Какие еще обстоятельства? – сощурился Олег. Я снова попыталась с ним объясниться. Но меня душил такой безграничный стыд, что я просто шевелила губами, как рыба, не в силах сложить вырывающиеся изо рта звуки в слова, а слова – в предложения. – Люба, бля…н!

Я истерично всхлипнула.

– Тут ко мне приходил Женя…

– Только не говори, что хочешь вернуться к этому мудаку. – Олег моргнул, выдавая свою растерянность.

– Ты с ума сошел?! Нет, конечно! Я же… Мы же…

– Ты любишь меня. Это я помню. Тогда почему нет?

– Вскрылись некоторые обстоятельства, к-которые д-делают невозможным наш брак. Я бы сказала… они делают его абсолютно токсичным для тебя.

– Так, а теперь можно без этой псевдо-психологической чепухи? Русским по белому, Люба, можно?! Языком через рот.

– Не кричи на меня! М-мне и так плохо! Так плохо…

И тут я позорно разревелась. Растирая по лицу сопли, некрасиво икая и буквально захлебываясь. Как же я так вляпалась? За что мне это все? Я же не какая-то там секс-бомба. Не модель, подрабатывающая на Онлифанс. Я обычная девушка, которая просто жила свою жизнь, как умела. А он вот так, из-за угла… А если узнает мама?! Или деревенские. Ладно я! От нее же не отстанут!

– Тщ-щ-щ… Люба, Любаша… Ну что такое? Объясни, а? Или мне поехать и у этого мудилы спросить?

– Не надо!

– Тогда говори. Ну… Что он тебе сказал?

– Ч-что опубликует наши хоум-видео.

Олег моргнул. Еще, и еще раз. Словно мой ответ стал для него полнейшей неожиданностью.

– И много у него такого кино?

– Я не знаю! Он же это делал тайком… Я… н-никогда бы не с-стала в таком учас-ствовать.

– Тайком, значит.

– Ну, да!.

– Ясно. Надень-ка колечко на пальчик. – Мамин взял мою руку, достал кольцо и довольно бескомпромиссно натянул ободок. В догорающем свете дня бриллиант заискрился миллионом солнечных зайчиков.

– Ты вообще меня слышал? – всхлипнула я, следя за их переливами, как загипнотизированная.

– Слышал. Я только не пойму, почему ты решила, что это что-то изменит?

– То есть как это? А твоя репутация, а…

– Она не пострадает. В отличие от этого червяка.

Эпилог

– Ну что?

– Ты у меня настоящая красавица, – улыбнулась мама, потупив слезящиеся глаза.

Вообще-то я хотела спросить, не вернулся ли Олег, так что неожиданный комплимент матери застал меня врасплох. И в самый эмоционально не подходящий для таких откровений момент. В носу защипало. Я сделала глубокий-глубокий вдох, который обернулся предательским всхлипом.

– Люба… – испугалась мама. – Что-то не так?

– В-все так. Просто ты мне никогда такого не говорила.

– Ну, так я тебя и в свадебном платье впервые вижу, – сипло парировала та. Я рассмеялась, прикладывая к уголку глаза сложенную салфетку. Конечно, мы обе понимали, о чем я. Но мама права – сейчас было не время копаться в моих детских обидах. И даже хорошо, что она нашла способ, как сгладить эти углы. Мне хватало других волнений.

– Да, платье потрясающее. Это все Олег… Оно таких денег стоит!

Мама подошла ближе. Распрямила бретели, которые по задумке дизайнера сползали с моих плеч к локтям. Глаза ее влажно поблескивали, но она сдерживалась. Упорно. Упрямо. Как всю свою жизнь.

– Он любит тебя.

– Думаешь?

– Вижу! Как смотрит. Как слушает. Как держит за руку – будто ты у него одна на всем свете.

– Мам, ты сейчас рискуешь показаться романтичной.

– Это возраст. – Мама фыркнула, часто заморгав. – С возрастом сердце становится как консервная банка. Стоит чуть приоткрыть – и все, пошло-поехало.

Мы рассмеялись. Я – еще всхлипывая, она – как будто бы с облегчением. Взгляд зацепился за собственное отражение в зеркале. Нет, я не превратилась в кого-то другого. Это по-прежнему была я. С чуть дрожащими пальцами, с сомнением в глазах, с обидами, застрявшими где-то глубоко под ребрами. Но теперь я была не одна. Со мной была мама. И где-то… я надеюсь, что на подъезде, был Олег.

Только я об этом подумала, как в глубине квартиры оглушительно хлопнула дверь. Брови мамы взметнулись вверх. Мы переглянулись и бросились на звук набирающего обороты скандала.

– Ну, вот кто?! Кто тебя просил лезть, мама?! – бушевал Мамин. – Мне что, по-твоему, пять лет? Думаешь, я сам бы не разобрался?!

– Тебе едва не предъявили обвинение в нанесении тяжких телесных!

– Не предъявили бы!

– Потому что это не ты отмудохал посольского сыночка?

– Конечно. И это подтвердили семь человек.

– Семь человек из твоей команды. Не слишком-то надежные свидетели.

– Какая разница?! Ко мне у следствия нет вопросов?! Нет! Ты могла не приезжать и просто меня не позорить?! Мне тридцать пять лет! А ты «сыночка-присыночка». Тьфу ты!

– Да если бы не я, ты бы опоздал на собственную свадьбу!

– Черт! Мама… Любаша, милая, ты готова? Нам надо ехать.