Марион Леннокс - Чудо двух континентов

— Конечно, ты ей нравишься!

И, может быть, даже больше, чем нравлюсь, подумал Маркус.

Эта мысль пугала его.

— Я и Пета — мы очень разные, — объяснил он Гарри, — моя жизнь — в Нью-Йорке, а жизнь Петы — здесь. И если мы полюбим...

— Это было бы здорово! ...

— Что было бы здорово?

— Ты мог бы жить здесь постоянно и оставить себе этот отличный «морган». Ты бы мог даже возить меня в школу на нем.

Все эти планы надо пресечь как можно скорее!

— Моя жизнь — в Нью-Йорке.

— Но почему? Ты же работаешь и здесь — у тебя телефон и компьютер. Тебе не надо доить коров, чтобы заработать на жизнь.

— Нет, дело не в этом.

— А в чем?

— Ты даже не представляешь себе, что у меня за жизнь.

— Могу поспорить, что жизнь здесь гораздо лучше, — с уверенностью заявил Гарри.

— В Нью-Йорке у меня есть «порше», — сказал ему Маркус, пытаясь объяснить Гарри свое решение в понятных для мальчика выражениях. Но понимал ли он их сам?

— Но здесь у тебя уже есть «морган», а у нас есть классный трактор. Или ты хочешь, — Гарри вопросительно склонил голову на плечо, — чтобы Пета вернулась с тобой в Нью-Йорк и там ездила на твоем «порше»?

— Пета останется здесь, — Маркус начал резать мясо, — а я вернусь в Нью-Йорк. Я очень привязан к своему «порше», а она — к своему трактору.

— Пета тоже сказала, что не хочет влюбляться в тебя, — внезапно рассердился Гарри, — мне кажется, что вы оба чокнутые.

Пета пробыла на ферме гораздо дольше, чем было нужно. Скоро ей придется возвращаться домой. В духовке она найдет тарелку с чем-нибудь вкусным, приготовленным Маркусом. И будет есть в одиночестве. Ее брат считает ее дурой.

Он прав — она просто дура!

То, что случилось, ужасно.

Она влюбилась в Маркуса. А почему бы и нет? — спрашивала она себя с горечью.

Он спас ее мир, одел словно принцессу, поднял ее с колен, а теперь предлагал ей... свой мир.

Он предлагал ей весь мир, но не свое сердце. Как же с этим справилась Золушка? — задала себе вопрос Пета. Была благодарна, осознавая, что вся ее жизнь принадлежит одному человеку?

А ведь ночью она могла спать в его объятиях...

— Все это так глупо, — сказала она Теду, когда пес потерся седой головой о ее руку, проявляя заботу, — он мечтатель, все играет в сказки, но один из нас двоих должен быть разумным.

Погладив собаку, Пета поднялась и пошла за шлангом. Она сейчас не спеша вымоет коровник. Потом вернется домой, поужинает и отправится спать — в одиночестве.

Время уже клонилось к вечеру, когда она увидела машину, съехавшую с шоссе. Наверно, ей лучше вернуться в дом и перехватить этих посетителей, пока они не помешали Маркусу.

Она вытерла лицо тыльной стороной ладони.

Кто же к ним приехал?

Маркус смотрел на экран компьютера невидящими глазами. Его обычно острый, как лезвие, ум, казалось, отупел.

Вместо того чтобы сконцентрироваться на работе, Маркус смотрел в окно.

Иногда он видел Пету, в ее рабочей одежде и резиновых сапогах, с волосами, собранными в пучок. Ее лицо было запачкано. Ее лицо всегда будет измазано грязью, пока она будет выполнять какую-нибудь тяжелую работу, например носить тяжелые ведра, или управляться с трактором, или...

Делать все то, от чего он хотел избавить ее. Она не должна этим заниматься!

— Вы здесь, мистер Маркус? — Совещание в Нью-Йорке было в полном разгаре, он должен сконцентрироваться. Но Пета...

— Да, я здесь, — ему стоило больших усилий снова взглянуть на экран компьютера.

А потом он услышал звук машины, свернувшей с шоссе.

Здорово! Надо как можно скорее покончить с этим совещанием, ведь Пета слишком далеко, чтобы успеть встретить гостей.

— Нам надо прервать совещание, джентльмены, — сказал он экрану, не заботясь о том, что проблемы, которые они обсуждали, так и остались нерешенными.

У него здесь много проблем, которые совершенно не связаны с Нью-Йорком.

Маркус вышел во двор, машина остановилась перед домом Петы. Маркус с удивлением увидел Даррелла, выходившего из нее и махавшего ему рукой. Потом появилась Руби.

— Из Нью-Йорка это было слишком сложно сделать.

Они все сидели на краю веранды. Пета принесла лимонад, подав его как заправская хозяйка. Она сняла свои сапоги и теперь сидела, болтая ногами. На одном из носков была дырка, из которой выглядывал палец.

Маркус пытался сконцентрироваться на двух вещах — на том, что говорит Руби, и на пальце Петы. Если кто-нибудь раньше сказал бы ему, что женский палец может выглядеть эротичным, он бы посчитал этого человека сумасшедшим.

Сейчас этот палец сводил его с ума!

— Так что было сложно сделать из Нью-Йорка? — наконец спросил он, и Руби просияла в ответ. Она выглядела чрезвычайно довольной собой, а Даррелл, сидевший рядом с ней, выглядел как кот, поймавший канарейку.

— Это касается завещания тети Хетти, — сказала ему Руби. — Второго ее завещания.

— А что там с ним?

— Перед своим отъездом ты поручил мне разобраться с этим делом. У нас было мало времени для расследования перед вашей свадьбой, но мы сделали это потом. — Она повернулась к Пете. — Ты говорила Маркусу, что у твоей тети был повышенный уровень кальция в организме и что она была не в себе в последние недели жизни?

— Я... да, — Пета нахмурилась.

— Ты знала о том, что врач брал у нее анализ крови за две недели до ее отъезда в США?

— Она постоянно сдавала кровь на анализ.

— А вот теперь начинается самое интересное, — голосом триумфатора объявила Руби. — Догадайтесь, что мы обнаружили? Медицинские анализы Хетти. Тесты показывают, что уровень кальция значительно превышал норму перед ее отъездом в Штаты. Там она тоже прошла медицинское обследование, и с тем же результатом. Такой уровень кальция заставит любого судью признать, что она была недееспособна в течение как минимум шести недель до своей смерти. Мы с Дарреллом здесь уже два дня и успели многое сделать. У нас есть заключения нью-йоркских и австралийских юристов — они совпадают. Новое завещание недействительно, так что ферма — твоя, Пета. Не важно, замужем ты или нет, Чарлз не может ничего тебе предъявить.

Пета смотрела на них, не совсем понимая, что происходит.

— Значит, ферма — моя?

— Твоя, — улыбаясь сказала Руби. Она бросила взгляд на Маркуса, ожидая увидеть радость на его лице. — Маркус велел мне сделать все возможное, чтобы опровергнуть завещание. Он уже тогда подозревал...

— И теперь вам можно аннулировать ваш брак, — сказал Даррелл, улыбаясь, — хотя, конечно, если вы не желаете...

— Мы не желаем, — неслышно буркнул себе под нос Маркус.