Елена Арсеньева - Царица любит не шутя (новеллы)

А раздача чинов и званий? Рейнгольд-Густав Левенвольде и его брат Карл-Густав получили титулы российских графов. Петр тоже любил за ум и заслуги простолюдинов возвышать, ну а Рейнгольд был все же шведским офицером, служил Карлу XII, а на сторону русских перешел после поражения его соотечественников под Полтавой. Рейнгольд сначала был камер-юнкером Катерины, потом, за исключительные заслуги по ублажению императрицы, удостоился чина камергера. Кроме того, он получил орден Александра Невского и усыпанный бриллиантами портрет императрицы — на шее носить. Ну а Петра Сапегу, в награду за ту же самую постельную доблесть, Катерина женила на своей племяннице Софье Скавронской — правда, больше ночей он проводил с императрицею, чем со своей молодой женой. По счастью, Софья была не дура и не ревновала.

Между прочим, Катерина тоже не была ревнива. Не то что сумасшедший Петрушка! Она отлично знала, к примеру, что герцогиня Курляндская, племянница покойного мужа, Аннушка, переспала и с обоими Левенвольде, и с Петром Сапегою, и с Антоном Девиером — как переспала в свое время с незабвенным красавцем Виллимом. Ну и что? Катерине было просто смешно, что эта унылая клуша из Митавы по прозвищу Толстая Нан так старательно подражает Императрице Всероссийской, что даже любовников ее к себе в постель затаскивает. Только зря она старается! Сроду не стать ей подобием Катерины! Сроду не взойти на русский престол! Катерина готова держать пари на что угодно, что этого не будет никогда!

А вот, кстати, о престоле… Катерина нахмурилась, вспоминая нынешний сон. Если она умрет, то что же будет с престолом? Кому он достанется? И не означают ли ссоры да свары, которые приснились ей, то, что после ее смерти настанет в стране смута? Петр, Елисавет, Анна… Кто из них станет наследником трона?

А, чепуха! Стоит ли об этом думать, когда она, Катерина, еще вполне жива и здорова? Будет день, будет и пища. В ее жизни всегда все устраивалось само собой — небось устроится как-нибудь и после смерти! А сейчас… сейчас она протянет руку и обнимет сладко сопящего Петра Сапегу. Что он, спать сюда пришел, что ли?! А потом, когда она получит от молодого любовника все, что хотела, и даст знать служанкам — государыня-де проснулась, в спальню войдет любезный друг Алексашка, турнет князя Петра с кровати, плюхнется на его угретое местечко и весело спросит:

— Ну, что мы будем сегодня пить?

И Катерина прикажет принести себе токайского с баранками… Да что такое дела и заботы против любимого лакомства? Чушь, и ничего больше! Надо жить, пока живется!

Императрица Екатерина Алексеевна I умерла спустя несколько дней после того, как увидела тот странный сон. Случилось это 6 мая 1727 года. В заключении главного врача Блюментроста, представленном им Верховному Тайному совету, о причинах сей отнюдь не внезапной смерти было сказано следующее: «Фебра (лихорадка) приключилась и повреждение в легком быть надлежало, и мнение дало, что в легком имеет быть фомика (нарыв, язва), которая за четыре дня до смерти ее величества явно сказалась… и от той фомики с великим покоем преставилась».

Фебра, фомика… Ну что мог понимать доктор Блюментрост, который на своем веку переморил столько бедолаг, что иному палачу не снилось? О таких случаях в народе говорят: «Пить надо меньше!» С другой стороны, можно себе представить, что сталось бы с Блюментростом, напиши он в своем медицинском заключении именно вот это. Не сносил бы головы! А с третьей стороны, сколько народу бы тогда в живых осталось…

Царствовала Екатерина Алексеевна два года. А сон ее и впрямь оказался вещим: только после долгих споров партия Меншикова одержала верх над сторонниками царевен Анны и Елисавет, и русский престол был передан внуку Петра I, царевичу Петру Алексеевичу. А еще спустя два года в России воцарилась не кто иная, как Толстая Нан, герцогиня Курляндская Анна Иоанновна. Все же правильно сделала Катерина, что не стала держать против нее пари!

Деверь и невестка

(Царица Прасковья Федоровна)

«Матушка Дева-Богородица! Вот же сила нечистая! Боженька, Господи! Святые угодники! Ах ты, ворог рода человеческого!..» Мысли сумятились в бедной головушке Прасковьи Федоровны, в стенаньях беззвучных путались черное и белое, ибо не знала она, к кому воззвать в такой бедучей беде, коя внезапно на нее обрушилась. Откуда, с чьего наущения? Или сатана подкузьмил, послал от себя подручного для погубления царицы-страдалицы, или Всевышний прогневался на нее и поганый подьячий Деревнин — орудие его?

Все мы в руце Божией, оно конечно, и пути Господни неисповедимы, однако ж не вредно было бы узнать, бес или ангел, кто именно подтолкнул под руку сердешного дружка Василия Алексеевича Юшкова, дабы тот обронил тайную, секретную, цифирную грамотку, а подьячий Деревнин взял да и поднял ее? И не просто поднял, а развернул, и не просто развернул, а вчитался, и не просто вчитался, а пришел в великое изумление, ибо исписана сия грамотка была не словами, а цифрами, перемежаемыми буквами под титлами[4]. И надо ж было так случиться, что изумленный Деревнин сразу узнал почерк, коим писана была грамотка, даром что автор старательно выводил буквы уставом[5]! Почерк сей принадлежал его госпоже и хозяйке, царице Прасковье Федоровне, Деревнин руку ее хорошо знал, ибо не раз и не два читал-считал писанные тою рукою счета и послания. Но сейчас перед ним был, конечно, не счет. Это явно было письмо, обращенное, судя по всему, к Василию Юшкову, из чьего кармана оно и выпало.

О том, что значит Василий Юшков для царицы Прасковьи Федоровны, знали все. Ближе этого человека у нее никого не было. Ему она могла доверить то, что в жизни не доверила бы даже дочкам: обожаемой Катюшке и гораздо менее любимым Анне да Прасковье. Стало быть, если даже Василию Юшкову царица отправила письмо не простое, а цифирное, значит, в письме том был заключен секрет. Величайший секрет! Он либо являет опасность для жизни самой Прасковьи, либо… либо принадлежит к числу тех, о которых каждый верноподданный государя императора Петра Алексеевича должен немедля заявлять в Тайную канцелярию, крича при этом: «Слово и дело!» Ибо сказано в государевом указе: «Того ради, кто верный христианин и слуга своему государю, отечеству, тот без всякого сумнения может доносить словесно и письменно о нужных и важных делах».

Царица Прасковья Федоровна не сомневалась, что Деревнин о том указе ведал: ведь он подьячий, стряпчий, законник. Да и какой человек упустит возможность пакость ближнему своему подстроить? Верно, верно царицын шут Тихон Архипыч говорит: «Нам, русским, хлебушка не нужно — мы друг друга едим!» Еще слава Богу, слава Всемилостивому, что Деревнин все-таки в Тайную канцелярию с доносом не ринулся! Видимо, верх взяло любопытство и… алчность: коли для царицы Прасковьи окажется важным потерянное ее письмо, она не пожалеет денег, чтобы его возвратить!