Робин Уэллс - Беглянка

– В каком смысле?

– У отца был инфаркт, и он умер, не приходя в сознание.

– О, Льюк, я так вам сочувствую.

– Он загнал себя в гроб работой, стараясь управлять сразу и гостиницей, и скотофермами. Пока я отсутствовал, ранчо пришло в упадок, но отец скрывал от всех, насколько плохи дела. – В голосе Льюка звучала горечь. Он провел ладонью по лицу. – Мне не следовало уезжать; если бы я был дома, я взвалил бы на свои плечи половину всех забот, и, может быть, он бы уделял больше внимания своему здоровью. Может, я нашел бы хорошего врача, пока еще можно было поправить дело.

У Джози заныло сердце.

– Неужели вы вините себя в его смерти?

– Да, я считаю, что виноват именно я. – Он мельком взглянул на нее, и она уловила боль в его глазах. – А стоит чуть-чуть забыться, проклятая гостиница напоминает мне обо всем.

Так вот почему он невзлюбил гостиницу – она напоминает ему о ссоре с отцом! Его мучает совесть за то, что он отсутствовал, когда был так нужен родному человеку, за то, что они не помирились перед его смертью. И это разъедает ему душу.

Она снова взглянула на Льюка, увидела его жесткий подбородок и плотно сжатые губы. Он злился на самого себя. Сочувствие, острое как стрела, пронзило ей сердце.

Девушка стала искать слова, которые бы его утешили.

– Льюк, вы слишком строго себя судите, – начала она, сожалея, что нельзя протянуть руку и дотронуться до него. – Насколько я понимаю, вас обижало то, что отец не пожелал считаться с вашими чувствами. Я знаю, что в подобной ситуации мне было бы так же обидно. – Он метнул на нее острый взгляд, но тут же стал внимательно смотреть на тропу. Джози не могла разгадать его мыслей, но по крайней мере знала теперь, что он ее слушает. – Ясно, что вы очень любили своего отца, иначе вы так не страдали бы из-за этой ссоры. Но я уверена, что, когда один человек так любит, другой обязательно это знает. Он, безусловно, ценил вас, несмотря на все разногласия.

Она сказала это серьезно, трогательно наморщив лоб в старании убедить. Льюк снова взглянул на нее; на сей раз их глаза встретились и долго не расставались. Было нечто успокаивающее в этом взгляде небесно-голубых глаз, и он почти поверил на миг ее словам: это было лекарство.

– Я не уверен в этом, но спасибо вам за сочувствие.

Она снова улыбнулась своей доброй улыбкой, и Льюк засмотрелся на нее. Отвел глаза, удивляясь тому, что она имеет над ним такую власть. Понять, что она сексуально привлекательна, несложно, ответ лежит на поверхности. Не ясно было другое: с чего пробудилась в нем эта сильная, страстная тоска по настоящей близости, почему получается так, что каждый раз, оказавшись рядом с ней, он открывает душу нараспашку?

Ему стало легче, когда на опушке леса тропа сильно сузилась. Тут уже не поведешь задушевные разговоры, и слава Богу, он уже и так наговорил много лишнего.

Натянув вожжи, Льюк попридержал Черную Звезду, чтобы пропустить Джози вперед, продолжая размышлять, что же такое на него нашло – ведь по натуре он был человеком, умеющим сдерживать свои чувства. Наверно, в ней есть еще что-то, кроме внешности. Впрочем, у нее и со внешностью все в порядке, подумал Льюк, снова вглядываясь в девушку, ритмично качающуюся в седле. Да-а-а, парень, все у нее в большом порядке.

Наконец добрались до поляны, предназначенной для пикника. Соскочив с Черной Звезды, Льюк привязал ее к дереву и поспешил к Джози, чтобы помочь ей спрыгнуть с лошади. Когда он схватил девушку за талию, ее куртка поехала вверх, и он на секунду ощутил теплую голую кожу. Он замер, не сумев сразу отступить назад, и чуть было не застонал.

– О… простите меня.

Джози повернулась к нему лицом, все еще пребывая в его объятиях, ее легкое дыхание прошлось по его лицу. Ее глаза были невероятно близко, он и не знал раньше, что голубой цвет может быть таким теплым. Льюк был готов стоять так – обхватив руками ее талию, не двигаясь и не дыша – до скончания века.

Джози спасла его, отступив на шаг и отвернувшись. Льюк схватил вожжи Петунии и кое-как обмотал их вокруг ствола. Сердце его громко стучало.

Надо взять себя в руки, подумал Льюк, ведь впереди еще целый вечер наедине с ней. Я здесь гид и хозяин ранчо, об остальном нужно забыть.

Прочистив горло, он рукой указал на поляну, где вокруг выложенной кирпичом ямы лежали бревна. Из ямы высилась гора мелких дров для растопки – оставалось только поднести спичку.

– Это место для костра, – объяснил Льюк, хотя все и так было ясно.

– Здесь как будто все готово, – отозвалась Джози, поправляя прядь волос.

Да, здесь все готово, в том числе и я, мысленно ответил Льюк. Готов прижать тебя к себе и целовать до самого утра.

С этими ощущениями он подошел к пирамиде дров, присел на корточки и поджег ее. Пламя заплясало в сгущающихся сумерках, добавив тепла его телу, которое и без того пылало. Как я все это выдержу? – спросил он себя. Или сгорю, или свихнусь, не иначе.

Полная луна стояла высоко в небе, когда Джози, удовлетворенно вздохнув, поставила на землю оловянную миску:

– Еще ни разу в жизни я так вкусно не ела.

– На свежем воздухе все кажется вкуснее. Тем более, если тут же и приготовить. – Поставив свою миску рядом, Льюк облокотился о бревно за спиной и стал смотреть на огонь.

И когда ешь в приятной компании, добавила про себя Джози, вытягивая ноги. Она побаивалась этого вечера наедине с Льюком. Особенно в тот миг, когда он помогал ей слезть с лошади, и она почувствовала тепло его ладоней на своей обнаженной талии.

Слава Богу, они оба пришли в себя, пока жарили мясо на шампурах, разогревали кукурузные початки и раскладывали по мискам салат, приготовленный Консуэлой. К ним вернулось хорошее настроение, царившее в тот вечер на кухне, когда они болтали обо всем на свете. Джози почти что смогла расслабиться.

Почти, но не до конца. Его обаяние притягивало, и в душе закипало желание, как лава вулкана. Невозможно было сказать, когда и как это напряжение прорвется наружу, нарушив тишину и покой уютного вечера.

Ей нравилась в Льюке не только внешность, даже то, как он сегодня рассказывал о своих разногласиях с отцом, доказывало: за внешне грубоватой оболочкой скрывается добрый и заботливый человек.

В конце концов, почему я должна о нем постоянно думать? – одернула она себя. Если разобраться, я вообще не должна думать о нем. Не мешало бы передохнуть после Роберта, а не помышлять о новом романе.

Так почему же я не могу думать ни о чем другом?

Внезапно Льюк указал рукой на небо и воскликнул:

– Смотрите, звезда падает!

Джози зачарованно смотрела на крошечную сверкающую точку, которая пронеслась по темному небу и исчезла.