Юрий Коротков - Дикая любовь

Юрий Марксович Коротков

ДИКАЯ ЛЮБОВЬ

К особняку в пригороде Сиэтла подкатили на роликах две девчонки с пестрыми рюкзаками за спиной. Сьюзен, старшая сестра — рыжий плюшевый медвежонок на коротких крепких ногах, сплошь, до ушей, усыпанная веснушками, возбужденно рассказывала что-то младшей, задыхаясь от быстрого бега. Они открыли калитку в живой изгороди, пробежали мимо бассейна. Переступив порог дома, Сьюзен с полуслова перешла на русский:

— …безумно, безумно волновалась, когда мы ждали итоги. Я просто не могла предположить, что это будет так трудно…

В просторный холл навстречу им вышел отец с деловой папкой и ключами от машины в руке.

— Па! — бросилась к нему младшая. — Сью выиграла конкурс! Она будет учиться в России!

— О, конгретьюлейшнс! — отец на ходу поцеловал Сью.

— Десять центов! — хором крикнули дочери.

— Но я уже почти вышел за дверь… — стал было спорить отец. Глянул на часы и торопливо сунул руку в карман. — Я не имею чейндж.

— Двадцать центов!

— О, Лод! — досадливо всплеснул руками он.

— Тридцать центов! — засмеялись девчонки.

— Я лучше буду молчать. Все видят: я кладу доллар! — отец опустил бумажку в стеклянный шар, на дне которого лежала мелочь. — Бай, май диэ! — и он вышел.

— Я пойду расскажу Пра, — Сью сняла ролики и побежала вверх по лестнице.

Пятилетний брат девчонок подъехал на крошечном электрическом мотоцикле, деловито взвесил в руках копилку.

— Еще немного, и хватит на хороший уик-энд… Я хотел сказать — на выходной, — он воровато огляделся: рядом никого не было. Он подумал, вздохнул и честно полез в карман за монетой…

Пра — высохшая от старости прабабка Сью — сидела у камина, закутавшись в пуховый платок, курила сигарету в длинном мундштуке. Сью пристроилась рядом на ковре.

Комната Пра обставлена была старой громоздкой мебелью. Повсюду — на камине, на столе и секретере — стояли русские сувениры: расписной самовар, матрешки, лаковые шкатулки. В углу висели иконы с тлеющей лампадкой.

— Я безумно рвалась обратно в Россию, — чуть слышно говорила Пра. Голос и лицо ее давно потеряли способность выражать какое-то чувство, только глаза еще жили. — Мое сердце, моя душа остались в России… В одна тысяча девятьсот двадцать первом году я поехала в Европу, но добралась только до Варшавы и вернулась… потому что в России был кровавый кошмар…

Сью в сотый раз слушала эту историю.

— Когда я получила предложение от твоего прадеда, я согласилась потому, что он обещал свадебное путешествие в Россию… Но началась «великая депрессия», и мы разорились в один день. А потом вторая мировая война… Потом этот лысый неграмотный крестьянин, которого в нашем доме не пустили бы дальше дворницкой, сказал: «Мы вас похороним», и опустился железный занавес… А когда пришел Горби, я была уже слишком старой для такого путешествия… Я безумно рада, что именно ты поедешь в Москву, — она положила невесомую руку на рыжую гриву Сью. — Тебе теперь столько лет, сколько было мне… Если хочешь чего-то добиться в жизни, надо жить в Америке. Но если ты хочешь настоящей любви, ты должна ехать в Россию… Только там еще любят сердцем, а не умом… Дикая любовь в дикой стране… Возвращайся с ним…

— С кем? — не поняла Сью.

Пра тихо засмеялась.

— Это ты решишь там… А я постараюсь дожить…

Провожать Сью собралась вся большая семья.

— Присядем на дорожку, — сказала Пра, и все расселись на крыльце особняка, как на семейной фотографии: в середине Пра и три поколения вокруг.

Младший брат Сью деловито огляделся — и присел, как велели, на садовую дорожку.

В компьютерном классе было тихо, старшеклассники работали каждый перед своим монитором. Учитель переходил от стола к столу, негромко объясняя что-то, если требовалась помощь.

Сью сидела с Галей — рослой крашеной блондинкой с челкой ниже бровей, отчего взгляд всегда казался исподлобья. Даже в школу Галя надевала платья с рискованным вырезом и бриллиантовые серьги. Сью в своем бесформенном свитере и кедах смотрелась рядом с ней простушкой — бедной родственницей.

— Вообще — серость, дети совка. Общаться не с кем. Девки — вообще, без слез не взглянешь, — вполголоса рассказывала Галя. — Вон Светка разве что, — кивнула она. — Упакована нормально…

— Как? — не поняла Сью.

— Имеет, что хочет. У нее спонсор — крутой деловар…

— Из племени делаваров? — поразилась Сью.

— Да нет — деловар, дела какие-то крутит. Бизнесмен. На «мерсе» ездит… Вот увидишь — Светка после третьего урока к нему сорвется. Стандартно стрелка забита: у него законная на службу отваливает…

Сью напряженно вслушивалась, пытаясь уловить смысл.

— Пожалуйста, я не успеваю так быстро… Я правильно поняла, что у нее роман с женатым мужчиной?

— Ну да.

— Но ведь она разрушает семью, она разбивает чье-то сердце!

— А об этом пусть у него голова болит, — пожала плечами Галя. — Мужики у нас тоже не хай класс, — продолжила она представление одноклассников, — только на прикид крутые. Те двое — ботаны. Вон Майк ничего, заводной. Фуфломет, правда… Этот вообще отмороженный, над металлом тащится…

Сью уже не решалась переспрашивать.

— А это кто? — указала она на высокого парня, отрешенно склонившегося над компьютером.

— Ну вот только Макс, один на всю школу. Но он на компьютерах повернут, лучше всех рубит. Тоже, правда, со своими тараканами…

— Что такое «таракан»?

— Таракан? — опешила Галя. — Ну-у… — она показала пальцами тараканьи усы, махнула рукой. — Дома покажу.

Учитель, объяснявший что-то для всех, досадливо глянул на нее:

— Может быть, Сьюзен немного послушает меня?

— Я перевожу, — не моргнув глазом, нахально ответила Галя. — У вас с дикцией напряженка.

Со школьного крыльца Сью проводила взглядом Максима, который завел мотоцикл с широким спортивным рулем и выехал на улицу, держа второй шлем на локте.

— Ты заметила, что он почти ни с кем никогда не поддерживает беседу? — сказала она Гале. — Только «да» и «нет». В нем есть что-то… роковое… Печать тайны на лице…

— Что-о? — Галя захохотала. — Ну ты, вообще, иногда скажешь — держи меня!.. Про эту тайну вся школа знает. Он девку подобрал из интерната для этих, — она свистнула и покрутила пальцем у виска, — придурочную. На нее на Арбате какая-то команда наехала, а Макс разобрался. Теперь нянчится.

— Да? — уважительно сказала Сью. — У нас тоже милосердие. Мы взяли мальчика из сиротский приют. Мой младший брат.