Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 1)

Крепко саданув плечом, она с треском и грохотом вынесла дверь с петель вместе с подпоркой.

– Вы всё хорошо придумали, ребята, – сказала она, выходя наружу и отряхиваясь. – Да только одного не учли: дверь у бани хлипковата, а я чуть сильнее, чем простой человек.

Сверкнула стальная молния меча, и голова несостоявшегося поджигателя покатилась по земле, а тело ещё несколько мгновений стояло. Прежде чем оно упало поваленным деревом, Северга вынула светоч из его руки; из разрубленной шеи с бульканьем била кровь, несколько брызг при ударе попало на лицо женщины-оборотня. Радятко, белый как полотно, не устоял на ногах и сел, уже никем не удерживаемый: селяне бросились наутёк.

– Ма… матушка, – заикнулся он, едва шевеля бескровно-серыми губами. – Я пытался им… сказать… что ты – княгиня Воронецкая… Но они не слушали.

Ждана прислонилась к дверному косяку. Всё ушло за белую жужжащую пелену, даже собственного лица она не ощущала: к нему лип этот непроглядный, высасывающий душу туман. Сквозь его толщу перелётной птицей донёсся насмешливо-гулкий голос Северги:

– Ну вот, княгиня, а ты их жалела. Ну и народ… Они же и тебя вместе со мной убить хотели.

Ждана чувствовала: ей не пробиться сквозь эту туманную осеннюю безнадёгу. Слишком много крови пролилось на её пути, неподъёмной тяжестью все эти смерти легли ей на сердце. Сама она и пальца не приложила к убийствам, но весь груз ответственности ложился на неё и гнул к земле до треска в хребте. Только живительный свет глаз Лесияры мог освободить её и спасти, но владычица Белых гор была слишком далеко и пока даже не знала, что Ждана ехала к ней.

– Подержи-ка. – Северга вручила Радятко свой шлем, а сама зачем-то привязывала к одному из украшавших его рогов горящий светоч. – Я им этого не спущу. Сами напросились.

Ждана устало и непонимающе смотрела на всё это. Северга быстро обматывала свои стрелы найденной в доме паклей и складывала обратно в колчан, деловито осматривая притихшую деревню сквозь прищур морозно-светлых глаз.

– Бери детей и ступай в повозку, – сказала она Ждане. – И езжай. Я вас скоро нагоню.

Ждана чувствовала и сама: пора уходить. Слишком душно, беспросветно, тяжко стало в этом месте, земля под ногами горела от крови. Шатаясь, она побрела по скрипучим доскам крытого перехода в дом, перевела дух на пороге, подошла к печи и сняла с неё Яра – вместе с полушубком.

– Идём, Малушка, – сказала она другому сыну. – Мы уезжаем отсюда. Здесь слишком страшно.

У малыша опухло горло и раздулась шея, сиплое дыхание едва пробивалось. На глаза Ждане попался укутанный полотенцами горшок с отваром от хмари. Может быть, пригодится Яру или его братьям, пусть и не настоялся ещё. Авось, в дороге дозреет…

– Мал, вон тот горшок прихвати-ка, – добавила Ждана. – А где тот сиротка, воспитанник Малины?

Ждана хотела взять с собой и Боско, но его нигде не было. Отдав Яра Малу, она велела ему нести ребёнка в повозку и не забыть про горшок, а сама отправилась на поиски.

Лучше бы она этого не делала – тогда бы её взгляду не предстало зрелище чёрного всадника, скакавшего по деревне и пускавшего в соломенные крыши зажигательные стрелы. Вынимая их из колчана за плечом, Северга подхватывала на паклю немного огня с привязанного к рогу светоча, выверенным и точным движением накладывала стрелу на лук и дарила пламенных «петухов» одному дому за другим. В деревне царил переполох: люди выбегали на улицу, пытались тушить свои жилища, но тщетно: солома крыш вспыхивала мгновенно, языки пламени разбегались в стороны в неостановимой прожорливой пляске.

– В повозку! – рявкнула Северга, завидев Ждану, а в следующий миг новая стрела рыжей дугой взвилась в воздух.

– Что ты делаешь, душегубка! – крикнула Ждана.

А толку? Полыхало уже полдеревни, и на этом своё гнусное дело Северга могла считать законченным: вторая половина неизбежно должна была загореться от первой. И никто не смог её остановить: осмелившихся встать на пути конь бил копытами.

Путаясь в подоле, Ждана бросилась к колымаге. Сыновья были уже там, и не только они: внутри, на заднем сиденье, лежала Заяц. На полу повозки красовалась лужа из содержимого её желудка.

– Заяц! Заяц! – затрясла её обрадованная Ждана. – Ты живая? Можешь править?

Какое там… Девушка смогла только приподнять голову и слабо простонать:

– Худо мне, госпожа…

Её бледный, заторможенный вид не позволял в этом усомниться, а при кашле из её груди вышел кровавый сгусток. Заяц утёрла губы, глянула на свои пальцы и обессиленно выругалась. Мал с пуговично-круглыми глазами поддерживал в объятиях Яра, а горшок со снадобьем стоял под сиденьем. Радятко, уже немного пришедший в себя и порозовевший, окинул Зайца презрительным взглядом и хмыкнул:

– Баба…

– Тебя бы оборотень так приложил – вообще места мокрого бы не осталось, – вяло огрызнулась девушка. Уголки её рта были свекольно-тёмными от крови. – Вот оклемаюсь маленько – получишь у меня за «бабу»… Не забывай, кто я… А потому попридержи язык, дружок.

Однако, как ни крути, а только Радятко был сейчас в состоянии попытаться управиться с лошадьми. Ждане хотелось уехать как можно быстрее и как можно дальше от пылающей деревни и от зловещей Северги, да так, чтобы та не смогла их догнать. Огонь уже подбирался к дому Малины, обступая его ревущей стеной, грозящей вот-вот сомкнуться, а Боско преспокойно стоял у плетня. А Ждана уж сбилась с ног, ища его!

– Вот ты где! – кинулась она к нему. – Едем с нами! Мы принесли беду в твой дом, мы же о тебе и позаботимся.

Отблески языков пламени отражались в задумчиво-медлительных глазах мальчика. С улыбкой покачав головой, он, как и его приёмная сестра, ударился оземь и ускакал прочь серым зайцем – только пушистый хвостик мелькнул.

– Матушка, садись! – крикнул Радятко, уже сидевший на козлах с вожжами в руках. – Скорее!

Возницей он был неопытным, но кое-как отъехать от деревни им удалось. Увы, вскоре выяснилось, что не в ту сторону.

– Эй, возничий! – хрипло и насмешливо крикнула ему Заяц, скаля розовые от собственной крови клыки. – Ты куда нас везёшь? Мы же обратно едем. Белые горы в другой стороне…

Пришлось поворачивать. Ждана, чувствовавшая облегчение с каждой пядью, на которую они удалялись от Северги, снова ощутила мертвящее дыхание ужаса: охваченная огнём деревня приближалась. От многих домов уже остались одни чёрные остовы, заборы падали, рассыпаясь в угольки… Из горящего птичника вырвалась курица с пламенными опахалами на крыльях и забилась в спасительной холодной грязи.