Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 1)

Когда женщина-кошка повернулась к пареньку, собака зарычала было, но одного взгляда хватило, чтобы она успокоилась и уважительно смолкла.

– Серко… ко мне, – хрипло скомандовал парень.

Опасность миновала, и он сполз по стволу наземь и сел, потрясённо глядя перед собой застывшим взглядом. Собака лизала ему лицо, а он вяло чесал ей шею и похлопывал по спине. Запахло мочой. Кажется, испуг был слишком сильным, а пузырь парня – слабым.

Млада ждала, когда он немного оправится. Присев на корточки, она поманила к себе собаку, и Серко дружелюбно обнюхал её руки. А парень вдруг хрипло пробормотал:

– Это что ж выходит… порешил ты его! Их же не можно… Накрепко заборонено их трогать. Теперь другие придут за тобою…

– Не придут, не бойся, – усмехнулась Млада. – А если и придут, то и с ними будет то же самое.

– Это… ножичек у тебя экий… не простой, – сглотнул парень, всё ещё слегка заторможенный, но остекленение в его взгляде постепенно проходило.

Млада протянула ему кинжал. Парень трясущимися руками боязливо взял его, едва не уронив. С придурковато-восхищённым и испуганным выражением долго разглядывал ножны, трогал пальцами чернёный узор и самоцветы.

– Камушки эки… пригожий…

– Если хочешь – возьми себе, – сказала Млада. – Будешь от оборотней защищаться, когда в лес пойдёшь. А то разгулялись они, я погляжу. Совсем обнаглели.

– Ни-ни! – сразу замотал головой парень, отдавая оружие Младе. – Если он… псов… изничтожать могёт, то не можно… Заборонено! Беде быть!

– Дурачина, – хмыкнула женщина-кошка. – По-твоему, лучше быть сожранным, чем постоять за себя, убив парочку этих тварей?

Парень продолжал трясти головой, как пыльным мешком стукнутый.

– Не можно их трогать! – повторял он. – А то они явятся всей стаей… Всю семью пожрут, окаянные! Всю родню изничтожат…

Млада придержала его голову за подбородок, опасаясь, как бы он не стряс себе все мозги.

– Ты чего такой зашуганный? – спросила она. – Что ты в лесу забыл? Тут столько этих псов шастает, что соваться вовсе нельзя!

– Да я это… Дык, я ж за братом и сестрицей пошёл, – забормотал парень, спохватываясь и суетливо поднимаясь на ноги. – Они как по бруснику ушли с самого заранья, так по сию пору домой и не возвернулись… Вот я и ищу их… Серка, вон, с собой взял, – парень погладил собаку. – Он след-то учуял, и пошли мы… Споро так пошли. А тут этот… – Он покосился на грязную кучку – всё, что осталось от оборотня.

– Понятно, – проговорила Млада. – Тебя как звать?

– Будишей, – ответил тот. – А ты, господин, не из наших мест будешь… Баешь не по-нашенски, выговор у тебя чужой.

Млада только хмыкнула. Вот поэтому она и старалась больше молчать… А парень, немного придя в себя, уже любопытствовал:

– А ты сам откель? И как тебя звать-величать? И по каким делам в наших краях? – Словно и не с оборотнем он только что встретился, а с обычным медведем.

– Погоди допрос-то учинять, – усмехнулась женщина-кошка. – Зови меня Соколом… Странствую я. Брожу по свету, ума-разума набираюсь. Ну, пойдём твоих брата и сестру искать.

Млада хотела добавить: «Если их ещё Марушины псы не съели», – но пожалела парня. Серко снова взял след, понюхав девичий платок, и они двинулись за собакой – когда быстрым шагом, а когда и на бег переходили.

– Слушай, Будиша… Лес оборотней полон, какая же брусника? – сказала женщина-кошка по дороге. – Из-за ягод жизнь под угрозу ставите.

– А как без ягод-то? – ответил тот, перепрыгивая ложбинку с водой. – Без ягод в зиму – никуда. От худосочной болезни [34]и прочих хворей – первое средство.

– Капуста, хрен, лук и чеснок – не хуже, – заметила Млада. – А в лес за ними ходить не надо: в огороде растут.

Собака между тем так рванула вперёд, что им пришлось здорово поднажать, чтобы не потерять её из виду. Младе не составляло труда бежать наравне с псом, а Будиша уже порядком устал и запыхался.

– Серко! – пропыхтел он. – Куда ты так шибко!

Но Серко не сбавлял хода: видимо, цель поиска была уже близко. Закат ещё не успел отгореть, как послышался лай. Парень, спотыкаясь и падая, еле поспевал за Младой.

– Ух… Нашёл… Нашёл! – взволнованно задыхался он. – Серко их нашёл!

Пёс стоял у заброшенной медвежьей берлоги под корнями огромной старой сосны и призывно гавкал, виляя хвостом. Женщина-кошка подоспела первой.

– Есть там кто живой? – позвала она в заросшее травой отверстие. – Выходи!

В логове кто-то зашевелился. Послышался серебристый девичий голос:

– Щур, лезь… Лезь, а я опосля тебя!…

Из тёмного провала показалась светловолосая детская головёнка, и наружу выкарабкался чумазый мальчик лет шести в заплатанном суконном кафтанишке. Едва выбравшись, он застонал и сел на землю, растирая ногу и морщась. Увидев собаку, он обрадовался.

– Серко, Серко, – ласково приговаривал он, ероша шерсть на собачьей морде. – Хороший, добрый Серко…

Тем временем подбежал вконец запыхавшийся Будиша.

– Ох же вы, вражьи дети, – одышливо рассыпался он в упрёках. – Я ж вас по всему лесу ищу… Мать ревмя ревёт… А вы тут… отсиживаетесь!

Мальчик набычился, уткнувшись в пушистый бок Серко. Млада помогла выбраться совсем юной девице в цветастом платке, повязанном поверх шапочки, коричневом кафтане и с корзиной, полной ягод брусники. Щёки девушки пылали румянцем, как грудки снегирей, и Млада невольно улыбнулась. Она не жалела, что вмешалась: кто знает, что бы стало с этой милой девчонкой, не окажись она поблизости.

– Любава, вы куда запропали? – накинулся на неё Будиша. – Заблудились, что ли?

– Оборотня испугались, – ответила девушка, смущаясь от взгляда Млады. – Щур упал и ногу себе свихнул. Залезли в эту дыру, сидели, сидели… Оборотень ушёл, да выходить боязно было: а ну как он поблизости шатается? А темнеть уж начало…

– Он и шатался, – сердито буркнул Будиша. – Вот, господин… Соколом его зовут. Он меня от этого оборотня спас. А то б сожрал он нас с Серко.

Любава поклонилась, зардевшись ярче брусники. Млада присела и принялась ощупывать ногу мальчика. Он было дёрнулся, а женщина-кошка сказала строго, но по-доброму:

– Не трепыхайся, Щурёнок. Сейчас ногу тебе вправлю, немножко больно будет, терпи.