Бамбалейло! (СИ) - Галина Шатен

на ночь глядя…

О, как. Уже домой. Она, значит, уже дома живет. Поменяли с лёгкостью одну на другую. А мне-то заливала соловьем.

— Я с вами не поеду, — неуверенно говорит девчонка.

Выдыхаю. Как я оказываюсь вечно в какой-то драме? Мне вон еще обои доклеивать нужно. Писец. Лёня, Лёня, наделал делов — и в кусты. Как всегда, мама за него разбирается.

— А что же с ней, — кивает на меня, — будешь жить? А ты, Оксана, в своем уме вообще-то?

— Да уже, кажется, что нет, — отзываюсь.

— Я не пойду в ваш дом! Вы чокнутая старуха! Вы хотите украсть моего ребенка! Я всё слышала!

— А куда ты собираешься, к ней, что ли? К жене?

— Скоро бывшей, — вставляю.

— Это мы еще обсудим. Пойдем домой, Вероника, не выводи меня! Это мой внук, в конце концов! Или мне нанять людей, которые тебя отсюда утащат?

Боже ж ты мой. Моя свекруха вообще умом поехала, честное слово. А девчонка совсем бледная, будто смерть. Стоит, едва дышит.

— Анель, вы ее пугаете, она вам прям сейчас и здесь родит, — вмешиваюсь всё же, потому что это невозможно терпеть. — Что вы, в самом деле, как Румпельштильцхен?

— Что ты несешь, Оксана? Ты вообще не вмешивайся, тебя это не касается! Я, между прочим, хочу семью спасти!

Что, простите?

— Чью? Вашу с сыном?

— Не смей такое говорить! — сверкает грозно глазами. Клянусь, я ее до сих пор побаиваюсь. Но тот факт, что она больше не может мной помыкать, как-то придает сил.

Тем временем эта боевая женщина с медными волосами и на шпильке хватает девчонку за кисть. Но Вероника упирается к стенке, ко мне.

— Пойдем домой, девочка! — тянет ее.

— Не пойду я! — продолжает отбиваться та.

— Так стоп! Брейк! — с трудом отцепляю свекровь от девчонки. — Успокойтесь обе две! Мы все здесь взрослые люди, — смотрю на Нику, — почти. К чему насилие, вы что, хотите, чтоб у нее ребенок нервный родился? Если вы его украдете, вам потом с ним ночи не спать, если что!

— Я не отдам! Дядя приедет и не отдаст меня и его! Ясно?

— Никто не украдет твоего ребенка, он в животе. Просто выдохните, а то я в каком-то бразильском сериале, честное слово!

— Я не позволю, чтоб мой внук ночевал на улице! Или думаешь, она тебя приютит прям? А жить на что будете? У нее же не гроша!

— Уж благодаря вам — так точно, — замечаю.

— Ника, не дури, просто поехали домой. Внизу ждет машина.

Вероника смотрит на меня. В ее глазах застывает слепая и глупая надежда. Ну, серьезно, девочка, ты разрушила мою семью. Затем ее брови хмурятся, когда смотрит на свекровь.

— Я с вами никуда не поеду! Никогда!

— Ох… — зло выдыхает Анель и, также злобно сверкнув, практически как резанула ножом по мне взглядом, разворачивается и покидает нас.

— Вот и ушла злая мачеха, — проговариваю. — И мне пора. И тебе. Мой совет — попросись к друзьям. Иногда родители тоже люди.

— Спасибо ва… — тихо бормочет. А затем прям по стеночке аккуратно оседает.

Вот черт. Обморок? Серьезно? Только вот этого мне и не хватало. Хлестаю ее по щекам, но она не приходит в себя.

Твою ж дивизию!

Вызываю скорую, спускаюсь вниз на этаж, молясь, чтоб сосед был уже дома, потому что на руках я ее не унесу, сломаюсь пополам как минимум. А волочить по полу — как-то боязно.

Колочу в дверь как сумасшедшая. И когда она отворяется, Митя ловит мою руку, заботясь, чтоб она ему не зарядила меж глаз. На нем та же одежда, что была в парке. Наверное, недавно пришел и не успел переодеться.

— Оксана? — удивлённо поднимает брови. — Решила пойти со мной на свидание?

— Эм… почти. У меня там на бетоне беременная любовница моего мужа в глубоком обмороке от моей свекрови. Ее бы перетащить на диван. Скорую вызвала…

Как только получает информацию — он не медлит и секунды. Просто захлопывает дверь и пулей летит наверх. С легкостью и осторожностью берет девушку на руки, и я открываю перед ним дверь, забрав ее чемодан. Показываю, куда положить, будто бы есть варианты.

Но Митя не спешит уходить. Оглядывает ободранные стены и одну обклеенную. Затем смотрит на Веронику и на меня.

— Беременная любовница мужа? — уточняет с ухмылкой.

Развожу руками, потому что что сказать, когда нечего.

— Ну, — вновь смотрит на девушку и на меня, — зато твою жизнь не назовешь скучной.

— Да. Что ни день — то всё веселее и веселее. Теперь понимаешь, что… — наклоняюсь над девушкой, касаюсь ее лба. Сама не знаю зачем, проверяю ладонью дыхание. Ну а что я еще могу? Я не врач. — Свидание будет крайне трудным во всей моей жизненной кутерьме. Мне бы вон обои поклеить, да кран подкрутить, и то сил нет.

— Ничего. Трудности созданы, чтобы их преодолевать, — Митя плечом облокачивается о косяк.

— Какой мудрый юноша, — хмыкаю, еще раз оглядывая девушку.

На удивление, бригада скорой появляется на пороге уже буквально через пять минут. Они приводят Веронику в сознание, но вид у девушки бледный и вялый. Фельдшер с умным видом заключает: сильнейший стресс. Режим — постельный. Завтра срочно к доктору. Пациента не беспокоить, не волновать. А пока пусть спит.

Ну, просто, зашибись.

— И что мне теперь с ней делать? — спрашиваю больше в пустоту, чем у Мити, который закатал рукава и пока была бригада, сделал мне чай.

— А что ты хочешь сделать?

— Взять и задушить ее голыми руками,