Сюзанна Энок - Грех и чувствительность

— Все, что я могу дать — это мое слово, что, вероятно, значит не слишком много. Но я… не хочу никого другого. Я хочу только тебя.

— Все это очень мило, но при этом удобно.

— Удобно? Ты думаешь, что мне было удобно устроить все это? Вломиться в твой дом и похитить тебя?

— Удобно, что ты решил сделать это только после того, как Мельбурн приказал тебе держаться от меня подальше, и после того, как он вызвал Джона Трейси.

Его поведение определенно имело какое-то отношение к этому; Валентин был в уязвимой позиции, и он знал это.

— Перед этим я думал, что мы — я буду иметь больше времени, чтобы выяснить, почему ты вызываешь во мне такие чувства. Идиотизм Кобб-Хардинга захлопнул эту дверь. — Он слегка улыбнулся. — Поэтому я забрался через окно.

— Но все-таки, это ради меня или ради тебя, Валентин?

— Разве это не может быть ради нас обоих?

— Ты…

— Я не знаю, как вести себя правильно, Элинор, — выдохнул маркиз, снова целуя ее, ощущая, как она тает в ответ, — и я не думаю, что способен сделать что-то совершенно противоположное моим собственным интересам. Если бы я даже мог, все равно не позволил бы тебе выйти замуж за Трейси.

Девушка вздохнула.

— Полагаю, что ты, действительно, не позволил бы, — медленно согласилась она, запутавшись пальцами в его волосах. — Но ты сам — лучшая кандидатура для меня, чем он?

Он улыбнулся рядом с ее ртом.

— Гораздо лучшая. Прими во внимание следующее: учитывая то, что ты не хочешь вести себя надлежащим образом, мы составим хорошую пару.

Она прерывисто вздохнула.

— Все это верно и восхитительно, пока ты соблазняешь меня, а я сижу в одной ночной рубашке, и полностью доверяюсь тебе для защиты меня и моей репутации. Но как насчет завтрашнего дня?

Часть того, что так восхищало Валентина в Элинор, так это то, как она смотрела на мир, и как она высказывала свое мнение. Однако сегодня вечером он предпочел бы, чтобы она тихо уступила ему без возражений. В последний раз подарив ей разжигающий огонь поцелуй, который указывал на его намерения в Гретна-Грин, маркиз посадил Элинор на противоположное сиденье.

— Что я знаю, так это то, что у тебя нет никаких чувств к Джону Трейси, в противном случае к этому моменты ты бы уже выпрыгнула из кареты, не важно, движется она или нет. Но ты права. Я не смогу убедить тебя доверять мне, и ты не должна верить тому, что я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе боль. Я мог бы попытаться подкупить тебя, заявив, что построю тебе личный бассейн для купания, если тебе это нравится. И что я никогда не попытаюсь запретить тебе ездить верхом в мужском седле, или разговаривать с кем ты только пожелаешь. Но я сделал бы все это, если ты этого захочешь.

— Вал…

— Но я просто собираюсь сказать тебе то, что ты уже знаешь, — продолжил он, — что нам с тобой хорошо вместе. Нам весело, и мы понимаем друг друга. Черт, ты понимаешь меня лучше, чем я сам, и думаю, что могу сказать то же самое о тебе. — Валентин провел пальцем по ее щеке, потому что ему было нужно прикасаться к ней. — Но это просто слова, и тебе нужно время чтобы подумать. Так что я буду здесь, дремать рядом, на тот случай, если ты примешь решение сегодня вечером.

Он устроился в углу, закрыл глаза и попытался убедить интимные части своего тела, что задержка была произведена по хорошей причине. Валентин хотел ее, больше, чем желал что-либо в своей жизни. Больше, чем он когда-либо захочет что-то снова. Но при этом он не хотел бы стать случайным решением, которое Нелл примет, чтобы в последний раз досадить Мельбурну.

Господи Боже. Он закрыл глаза. Валентин никогда не закрывал глаз в компании женщины — но уже не в первый раз делал это рядом с Элинор. Этот жест с его стороны говорил маркизу гораздо больше, чем все объяснения и протесты, которые маркиз мог сделать. Он доверял ей. Не только свое физическое благосостояние, но и свое сердце — что очевидно означало, что у него оно все-таки есть.

Когда молчание стало затягиваться, маркиз открыл глаза. Элинор сидела на противоположном сиденье, ее руки были скрещены на груди, а взгляд прикован к нему. Валентин нахмурился.

— Ты замерзла?

— Немного.

— Какого дьявола ты ничего не сказала? — спросил он, сбрасывая с себя пальто и вставая, чтобы укутать в него ее плечи.

— Я не знакома с правилами похищения, — ответила девушка, уткнувшись подбородком в тяжелое пальто.

Деверилл пропустил этот комментарий мимо ушей, учитывая, что он почти ожидал от нее решительной битвы.

— Итак, ты решила выйти замуж за Трейси?

Девушка вздохнула.

— Я не знаю. Он определенно менее противный из всех кандидатов, которых обсуждали я и Мельбурн.

— Он обсуждал с тобой кандидатов? Вот это сюрприз. Я ожидал стремительного заявления, за которым немедленно последует бракосочетание по специальному разрешению.

— Я ожидала того же поначалу. Он четко дал мне понять, что я должна прекратить куролесить по городу и выйти замуж, как для моей собственной безопасности, так и для блага семьи.

— «Куролесить»? Именно так он назвал это?

— Да. А как бы ты это назвал?

— Слегка развлекаться, — ответил маркиз. — Исследовать. Определять путь своей жизни.

Элинор слегка улыбнулась.

— Ты понимаешь меня.

— Именно об этом я пытаюсь сказать тебе, моя дорогая. И это приоткрывает еще одну причину, которую стоит упомянуть. Я хорош в сексе.

— Я так и предположила, после…

— Но я никогда не был так хорош, как когда я был с тобой. — Валентин сделал вдох, желая, чтобы она поняла, что он пытается сказать. — И я не думаю, что ты найдешь кого-то еще, кто заставит тебя ощутить то же удовольствие, что могу доставить тебе я, Элинор.

— О Боже! — ее лицо покраснело, и она наклонилась вперед. Пальто сползло с ее плеч. — Завтра ты все еще будешь этим Валентином Корбеттом?

Он только начал узнавать, что существует еще один Валентин Корбетт, и что помимо умопомешательства, он казался неплохим парнем.

— Ты ненавидишь того, другого — и по важной причине.

Девушка покачала головой.

— Нет, я не ненавижу. И я начинаю осознавать, что они оба — это ты. Ты делал кое-какие ужасные вещи, но за прошедшие несколько недель я обнаружила, что ты можешь быть… пугающе проницательным.

— Ты заставляешь меня краснеть.

— Валентин, я пытаюсь быть серьезной. Ты знаешь, я вспомнила, что встречалась с твоим отцом. Припоминаю, что Мельбурн потащил всю семью в Шотландию, и мы останавливались на ночь в Деверилл-парке.

Маркиз кивнул. Он не особенно гордился деталями своего прошлого, но так как он похитил Элинор, то полагал, что должен был обсуждать с ней это, даже если это разговор означал для него еще одно чертово размышление над своим поведением. В некотором смысле, и к его удивлению, он на самом деле смог выяснить недавно некоторые вещи.