Патриция Грассо - Обольщение ангела

Если б только он любил меня, подумала Роберта, не в силах выбросить из головы зловещий образ эшафота. Если б только он любил меня, и мы снова были бы в горах на летнем пастбище!

А в это время Мунго Маккинон и Лавиния Керр сидели в таверне Макдоналдс и приглушенными голосами разговаривали о супругах Инверэри.

— Я поверить не могу, что эта дикарка с гор и в самом деле в один прекрасный день станет герцогиней Арджил, — с недовольной миной сетовала Лавиния, удивленная и раздосадованная тем, что упустила такую прекрасную партию.

— Это дитя гор не такое уж ничтожество, — возразил Мунго. — Она единственная дочь Макартура и племянница графа Басилдона.

— Не могу понять, зачем она сказала, что при дворе Тюдоров в моде эти перчатки, — с жаром продолжала Лавиния, не замечая насмешливого взгляда кузена. — Она что, старается сделать из нас дураков?

Мунго покачал головой:

— У жены Горди есть веская причина прятать свою руку.

— Она изуродована? — спросила Лавиния, сразу оживившись при таком предположении.

Почувствовав злорадную нотку в ее голосе, Мунго хмыкнул:

— В некотором роде.

— Расскажи, что тебе известно.

— Роберта Макартур — зеленоглазая дочь английской колдуньи. На левой руке есть доказательство этого, — сказал Мунго, и в голосе его прозвучала откровенная ненависть.

Эти слова удивили Лавинию.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, кузен.

— Бригитта Макартур была причиной смерти моего отца и тетки, — пояснил Мунго. — И я всю жизнь дожидался момента, когда смогу отомстить.

— С чего ты это взял? — спросила Лавиния. — Ведь прошло уже двадцать лет, как твой отец погиб в горах, а тетка получила стрелу, предназначенную кому-то из Менци.

— По милости Бригитты Макартур, — с горечью в голосе сказал Мунго, — я вырос без отца. Я нашел письма, доказывающие, что именно она была виновна в его смерти.

— Как все это случилось? — поинтересовалась Лавиния. — Расскажи, я ничего об этом не знаю.

— Моя тетка Антония ненавидела Бригитту Макартур и желала ее смерти, — начал рассказывать Мунго. — Ради любимой сестры мой отец, переодевшись в одежду клана Менци, похитил Бригитту Макартур и увез далеко в горы. Он собирался утопить ее, сбросив со скалы, но эта ведьма каким-то непонятным образом ухитрилась сама утопить его… Рано или поздно, но я отомщу за это Макартурам. Когда мы были в Англии, я едва не отправил на тот свет Даба, а потом и Роберту, но, на мое несчастье, дьявол их спас.

— Граф Данридж сейчас в Эдинбурге, — заметила Лавиния. — Почему бы тебе не послать ему вызов и не покончить с этим?

— Я стремлюсь к мести, а не к самоубийству, — сухо возразил Мунго.

— Тогда почему ты не убил Бригитту Макартур? — спросила Лавиния.

— Я непременно доберусь до нее, как только она покинет стены Данриджа, — со зловещей улыбкой ответил Мунго. — Я намерен уничтожить весь этот проклятый род Макартуров, под корень извести его. А начну с их дочери. Она легкая добыча и как раз под рукой.

— Но ведь дочь не отвечает за мать, — попыталась урезонить его Лавиния.

— Да?.. А сама-то ты на чьей стороне?

Лавиния бросила на него холодный взгляд.

— На своей. А о каком доказательстве у нее на руке ты говорил?

Мунго осенил себя крестом и сказал:

— У этой ведьмы на левой руке «дьявольский цветок». Я сам его видел, когда мы ехали в Шотландию.

Лавиния разразилась смехом:

— Кузен, ты и в самом деле веришь в такую чепуху?

— Король Яков верит в магию и колдовство.

— И что из этого?

— На этом можно сыграть, — сказал Мунго. — И ты должна мне помочь. Когда завтра вечером мы будем ужинать с королем, я хочу, чтобы ты втянула эту ведьму в спор. В конце концов мы вынудим ее выставить свою руку на всеобщее обозрение. А на следующее утро ты притворишься больной, и я скажу королю, что это она, проклятая, сглазила тебя. Якову ничего другого не останется, как приговорить ее к смерти за колдовство. Этим я положу начало своей мести Макартурам, а ты выйдешь замуж за Гордона и станешь со временем герцогиней Арджил.

— Ты с ума сошел? — воскликнула Лавиния, которой отнюдь не улыбалась перспектива ввязаться в столь рискованное предприятие. — Эта женщина носит наследника Инверэри. И ты думаешь, Горди позволит тебе погубить ее?

— У Горди есть наковальня, на которой он выкует себе еще одно отродье.

Лавиния сдавленно хихикнула, но покачала головой:

— Кузен, я не буду принимать участия в убийстве ребенка.

— А я думал, что тебе нужен Кэмпбел, — парировал Мунго.

— Был нужен, — кивнула она. — Но теперь я поняла, что при дворе есть и другие, не менее привлекательные мужчины.

— Кто, например?

Она надменно улыбнулась:

— А вот это уже не твое дело.

— Ливи, помоги мне это устроить, — сказал Мунго с легкой улыбкой, хотя глаза его совсем не смеялись. — Сделай, что я прошу, или я шепну на ушко твоему отцу, чтобы он поторопился выдать тебя замуж. Я слышал, что старик Рэмси ищет себе жену.

— Эта вонючая свинья? — вскричала Лавиния. Ужасная мысль, что ей придется делить ложе с беззубым, дряблым стариком, от которого противно пахло, заставила ее пойти на попятный. — Ладно, я втяну ее в спор, но больной притворяться не стану.

— Ты только заведи с ней какую-нибудь свару, а уж я устрою все остальное.

Мунго выложил на стол несколько монет и, поднявшись, они с Лавинией направились к выходу.

— Кстати, — сказал он, — займи-ка для меня место рядом с собой завтра на заупокойной службе. Я немного запоздаю.

Лавиния остановилась и резко повернулась к нему.

— Почему? — подозрительно спросила она.

— Есть одно дельце, — ответил он.

— Какое?

Мунго слегка поднял брови и улыбнулся так зловеще, что у нее дрожь пробежала по спине.

— А это уж, моя дорогая кузина, тебя не касается.

17

-Пожалуй, я могла бы чувствовать себя счастливой, если бы только…

— Если бы что?..

Роберта подняла руку и приложила палец к губам отца, призывая его к молчанию, как он сам когда-то делал с ней в детстве. С улыбкой заглянув в его черные глаза, она взяла отца под руку.

— Пойдем немного прогуляемся, — предложила она. — И там я объясню тебе, что имею в виду.

Они вышли и двинулись по желтеющим лужайкам за ограду аббатства Холируд, туда, где, словно старые друзья, росли рядом несколько вековых дубов. Глубоко вдыхая свежий прохладный воздух, Роберта любовалась их золотой осенней листвой.

Рядом с отцом она чувствовала себя спокойно и уверенно. Хотя Йен Макартур пользовался репутацией человека горячего, а порой и неукротимого, он был всегда лучшим другом и защитником для нее. Несмотря на свои многочисленные обязанности главы клана, отец всегда находил для нее время. Роберта внутренне улыбнулась, вспоминая, как он проводил с ней долгие часы, когда она скучала в одиночестве, как они болтали, сидя она за кружкой молока, а он за кружкой сидра. Он всегда принимал ее сторону в ссорах с двумя младшими братьями, обижавшими ее, и утешал, когда она плакала оттого, что никто из детей не хотел с ней играть.