Виктория Холт - Неуемный волокита

Разнаряженный Замет встречал на пороге великолепно убранного вестибюля почетную гостью.

В прошлом бедняк, он очень любил роскошь и, поглаживая шелковые и атласные одеяния, любуясь игрой рубинов и изумрудов, вспоминал свой долгий путь наверх с приезда во Францию.

Долгий путь от мелкого выходца из Италии, шьющего придворным обувь, к вершинам богатства. В прежние дни он устраивал сделки между знатными людьми, наподобие той, что была заключена между Генрихом III и мадам д'Эстре. Это было доходным занятием. Сдавал любовникам комнаты — если те были в состоянии хорошо заплатить. А теперь он финансист высшего класса, миллионер, способный оказывать большие услуги обедневшим королям. Друг Генриха IV, натурализованный [23] француз; однако принимает у себя выдающихся итальянцев и никогда не забудет той страны, где родился и которой хранит преданность.

Замет склонился к руке Габриэль. Эта женщина изменилась с тех пор, как он ее купил и привел в дом любовницей. Беременность беременностью, но вид у нее очень унылый, чуждый ее натуре. Он иногда виделся с ней после того, как она сошлась с королем, совершил несколько удачных сделок и для нее, и для короля. Ни взглядом, ни жестом не давал понять, что помнит о прежней близости, поэтому они пребывали в наилучших отношениях.

— Добро пожаловать, мадам герцогиня, — сказал он. — Весьма польщен вашим визитом.

— Мне приятно бывать здесь, — сердечно ответила она и, оглядясь, заметила, что с каждым ее приездом дом становится все великолепнее.

Замет взял ее за руку и повел в столовую, где стол был уставлен золотой посудой. Он жил, как король, — более по-королевски, чем когда-либо сможет позволить себе Генрих IV.

— Прошу вас, присаживайтесь, — сказал Замет, подведя ее к почетному месту.

С Габриэль приехали ее сестра Диана и брат Аннибал, жившие в отцовском доме, их сопровождала принцесса де Конти, в прошлом мадемуазель де Гиз.

Принцесса держалась с Габриэль по-дружески, однако втайне ее ненавидела. За ней некогда, стремясь скрыть свою связь с Габриэль, ухаживал герцог де Бельгард. Она влюбилась в него, но, узнав, что он использует ее, как ширму, разозлилась, и ярость эта была обращена на Габриэль.

С тех пор принцесса не упускала возможности позлословить по ее адресу и очень обрадовалась, узнав, что король сделал своей любовнице выговор в присутствии Сюлли. Однако теперь ласково улыбалась женщине, полагавшей, что вскоре станет королевой Франции. Все выказывали Габриэль почтение, а Замет ясно дал понять, взявшись прислуживать ей сам, что она его главная гостья.

Настроение у Габриэль поднялось. Она забыла о своем унынии. Вскоре родится ребенок, вскоре король получит развод, она станет королевой и до самой смерти не будет разлучаться с Генрихом.

Заиграла музыка, кое-кто стал танцевать. Габриэль из-за беременности не могла присоединиться к танцующим. Она сидела, откинувшись назад, и наблюдала за парами, а Замет негромко обращался к ней с такой почтительной преданностью, словно она уже королева.

Когда она стала уходить, он настоял на том, чтобы помочь ей сесть в носилки.

По пути к Арсеналу Габриэль очень хотелось спать.

Ночью Габриэль проснулась в тревоге. На миг ей показалось, что начались роды, но муки, словно бы раздирающие ее тело, были не родовыми.

Что с ней? Чем-то отравилась у Замета? Лимоном? Она ела его очень охотно, может, они вредны женщине в ее состоянии?

Габриэль откинулась на подушки и через несколько минут, когда боль уменьшилась, заснула снова.

Утром она не ощущала ничего, кроме легкой тошноты.

Когда ее акушерка — король настоял, чтобы она сопровождала Габриэль — подошла к кровати, Габриэль сказала ей о ночной боли.

Мадам Дюпюи осмотрела ее, успокоила, что время родов еще не пришло и причина боли в другом.

— Видимо, я что-то не то съела. Лимон, пожалуй.

— Его есть не следовало, мадам, — сказала акушерка, — но это пройдет. Легкое расстройство пищеварения при вашем состоянии отягчается. Какие у вас планы на сегодня?

— Хочу сходить к мессе с принцессой де Конти. Потом вернусь и лягу.

— Очень хорошо, мадам. Лучшего и желать нельзя. Это легкое расстройство пройдет, и все будет в порядке.

Однако мадам Дюпюи ошиблась. Во время церковной службы у Габриэль вновь начались сильные боли. Она потеряла от них сознание, и принцесса распорядилась, чтобы герцогиню отнесли в находящийся поблизости дом Замета. Там ее уложили в постель. Придя в себя и поняв, где она, Габриэль обезумела от страха.

Принцесса просила ее сдерживаться, но Габриэль не могла. Ее внезапно охватили конвульсии, и в мучениях она выкрикнула, что не хочет оставаться в этом доме. Мадам Дюпюи и принцесса де Конти пытались успокоить ее, уверяя, что здесь, в доме Замета, ей могут оказать всевозможную помощь.

— Я поеду к тете. Сейчас же.

Габриэль кое-как поднялась с кровати, но тут же снова упала на нее.

— Вот видите… — негромко сказала мадам Дюпюи.

— Прикажите принести мне носилки. Я должна ехать к тете.

Она так настаивала, что женщины повиновались. И ее, корчащуюся в муках, повезли по городу к дому мадам де Сурди.

Едва Габриэль внесли в дом, как на душе у нее полегчало. Тетя постоянно окружала ее заботой и не позволит причинить ей никакого вреда, потому что мечтает видеть племянницу королевой Франции. Габриэль внезапно прониклась сильной подозрительностью ко всем окружающим: казалось, они все появились из того страшного сна, который она видела, узнав, что должна расстаться с Генрихом. С мадам де Сурди ей будет нечего бояться.

Но тетушки дома не было, она уехала в Шартр, и гонцу требовалось немало времени, чтобы доехать туда.

— Пошлите гонца! Пошлите! — выкрикнула Габриэль.

Гонца отправили, а Габриэль уложили в постель. Она попросила зеркало и, увидя свое отражение, пришла в ужас. Ей очень хотелось позвать Генриха, но она не могла допустить, чтобы он видел ее в таком состоянии. Когда ребенок родится, когда она, пусть изможденная, будет лежать спокойно, тогда пусть приезжает.

В доме тетушки Габриэль чувствовала себя увереннее и не сомневалась, что надежная мадам де Сурди скоро будет с ней. Горло ее пересохло, по телу время от времени пробегали легкие судороги, голова раскалывалась от боли, но она очень хотела послушать мессу в церкви святого Антуана и, несмотря на предостережения мадам Дюпюи, отправилась туда в носилках вместе с принцессой. Замет послал ей еще одно приглашение, она хотела после службы заехать к нему. Но в церкви у нее началась рвота, и она сказала, что вернется в дом тети.