Уинстон Грэм - Четыре голубки

— Да, — согласился Сэм. — Пока ты славишь Господа через работу или веселье. Но самая большая радость, Нед, это спасение души через очищение от грехов.

— Ага, — встрял Пол Дэниэл, его Сэму обратить в свою веру не удалось, — я тебя видал в Блэкуотере. Года четыре или пять назад. Тебе сколько годков-то, Сэм?

— Двадцать пять.

— Значит, тогда тебе было не больше двадцати. Кажись...

— Вот о чем я подумал, — выкрикнул Толли, заглатывая воздух. — Хочу устроить такую ярмарку, какую тут не видали прежде. Как насчет схватки, Сэм? И ты, Дрейк. Чем больше народу, тем веселее. И ты, Том, и ты, Нед. Чем больше...

— Я-то в любом случае борюсь, — мрачно ухмыльнулся Том. — И с тобой поборюсь, да, Эмма?

— Да пошел ты! Ну и денек будет...

— Нам пора, — сказал Сэм Дрейку. — У меня вечером собрание.

— Эй, ты, — сказал Том, отодвигая Эмму. — Как насчет тебя, сосунок? Не умеешь драться-то, да? Боишься в штаны нассать? Боишься, что тебе кишки выпустят, да?

— Я боюсь с тобой драться, только когда вас трое против одного, — ответил Дрейк.

Том побагровел, дернулся к Дрейку, но на его пути встали Сэм и Нед, на несколько секунд возникла шумная потасовка. Когда клубок тел распался, Том проорал, что он разделается с крысенышем Карном даже одной рукой и переломит его об колено. Обе женщины тоже приняли участие в стычке, и лишь Дрейк не сдвинулся с места и смотрел на драку с серьезным лицом.

Через некоторое время он обнаружил, что Толли Трегирлс уставился на него. Из-за сплюснутого носа и неровного шрама он выглядел как актер на карнавале в роли дьявола.

— Не хотел тебя обидеть, Карн-младший. Наш Том слишком вспыльчив, это точно, но давай без обид. Ты хочешь драться в четверг? Или в гонках участвовать? Похоже, ты предпочитаешь гонки.

— Нет, — ответил Дрейк. — Я не в настроении веселиться.

Том Харри и Сэм глядели друг на друга. Эмма держала Харри за руку, хотя сложно сказать для чего — чтобы удержать его или чтобы самой не упасть.

— Как насчет нашего поединка, а? — спросил Харри. — Поборемся. По-честному. Если твой сопляк-брат не хочет драться, то как насчет нас с тобой? Если ты хочешь, чтобы я держался подальше от твоего братца.

— Если я буду с тобой драться, парень, то точно не на ярмарке, — сказал Дрейк.

— Нет, брат, — возразил Сэм. — Забудь об этих бессмысленных ссорах. Добра это не принесет. Но я надеюсь, что даже если и так...

— Я готов по-всякому с тобой подраться! — проревел Харри Дрейку с ухмылкой. — На кулаках, на палках, на ножах.

— Тихо, тихо! — Эмма поднесла пальцы к его губам и взвизгнула, когда Том игриво их укусил. — Почему бы тебе не побороться с ним, Сэм, покажи свое мастерство! Задай ему! Эй, ты укусил мои пальцы! Дерись с ним, Сэм! Ну, в смысле на ярмарке, с судьей и всё такое. Всё как положено и по-честному.

— Идем, Дрейк, — сказал Сэм, двинувшись вверх по склону.

Том Харри попытался обнять Эмму, но она отпихнула его и освободилась, и Том качнулся назад, на Дэниэла, тот ругнулся на него за то, что наступил на ногу.

— Точно! — сказал Толли. — Именно так! Специальный матч, а? Всё честь по чести. Гинея победителю. Как тебе, Сэм? Гинея на молельный дом, если победишь? Сам посуди...

— А я ставлю шиллинг на Сэма! — рявкнул Нед Ботрелл, накануне поругавшийся с братьями Харри. — Для ровного счета. Давай, Сэм. Мы все придем посмотреть, как ты положишь его на лопатки!

— Да, давай, Сэм, — добавил Дэниэл. — Для разнообразия. Проповедник-борец!

— Гинея победителю! — выкрикнула Салли. — Нет, пусть будет две гинеи!

Тропа была узкой, а народу сновало туда-сюда много, и теперь собралась толпа человек в тридцать, другие тоже стали поддерживать идею матча. В этом энтузиазме объединились два мотива: во-первых, поединок борцов, в котором преобладала личная вражда, всегда вызывал интерес, а во-вторых, Том Харри, вопреки всем своим попыткам наладить отношения с деревенскими жителями, вызывал почти такую же неприязнь, как и его брат, и приветствовалась любая попытка поставить его на место.

Сэму, однако, было на это наплевать. Улыбнувшись своей тонкой серьезной улыбкой, он объяснил, что отныне насилие — не его путь, даже насилие в спорте. Пусть другие веселятся, Господь избрал его, пусть и незаслуженно, чтобы стать свидетелем славы Божией и с утра до вечера трудиться над спасением душ человеческих.

Эмма, вырвавшаяся из тисков Тома, прервала эту импровизированную проповедь. Она стояла прямо напротив Сэма, ее волосы растрепались, и выкрикнула ему в лицо:

— Как насчет моей души?

Сэм улыбнулся, хотя его взгляд внезапно потух.

— Твоей, Эмма? Я только что сказал, что каждый вечер молюсь за нее.

— И что мне от этого проку? — спросила Эмма, и все засмеялись. — Мне ничуть не стало лучше. Честно, Сэм. Что-то тут не так. Если полировать душу каждый вечер, я должна бы уже сиять, как дверная ручка. Никакого проку.

Все снова засмеялись.

— Сестра, ты должна прийти на наше собрание. Тогда мы помолимся вместе.

— Может, и приду, — ответила она, — если ты его побьешь! — она ткнула пальцем в Харри. Тот поморщился.

— Сестра, — сказал Сэм. — Прости, но это не предмет для шуток. Если мои слова добрались до твоего сердца, это дело другое...

— Ах, — вздохнула Эмма. — А я-то думала, ты всерьез. Я думала, ты хочешь меня спасти.

— Хочу. И ты это знаешь. Это мое самое заветное желание.

— Ладно, — сказала она, положив руки на бедра. — Дерись с этим крепышом и побей его на ярмарке в четверг, и я приду на твои собрания!

Отовсюду донесся смех, а кто-то заулюлюкал. Дрейк взял Сэма под руку и тянул его за собой. Но несмотря на смех окружающих, два человека сейчас бросили друг другу вызов.

— Серьезно? — спросил Сэм.

Эмма кивнула.

— Серьезно.

— Это говорит вино, — покачал головой он.

— Я это говорю! — сказала Эмма. — Проклятье.

— Эй, слышь, — встрял Том Харри. — А если выиграю я? Ты выйдешь за меня?

— Может быть, — ответила Эмма. — А может и нет. Это твоя забота.

— Идем, Сэм, — настаивал Дрейк. — Идем.

— Специальный матч, а? — вскричал Толли. — Победитель получит мою дочь!

Раздался очередной взрыв хохота.

— И долго? — спросил Сэм.

— Что долго? — спросила Эмма.

— И долго ты будешь посещать собрания?

— Если ты победишь. Думаешь, ты победишь, да?

— Возможно.

— Пусть даже не надеется, — буркнул Том Харри. — Я ему хребет сломаю.

— Ничего подобного, если я буду судьей, — возразил Толли. — Если я буду судьей, всё будет честь по чести и как положено. Честный поединок и никак иначе.

— Три месяца, — сказал Сэм.

— Эй, перестань! — фыркнула Эмма. — Три месяца! Это пожизненный срок!

— Не меньше, — заявил Сэм. — Нет смысла в меньшем сроке. Ты должна научиться молитвам.

Эмма засмеялась.

— Святые угодники! Похоже, это больше, чем я смогу переварить!

Кто-то крикнул:

— Давай, деваха, сдавайся!

— Ну ладно, — сказал Сэм. — Это была твоя идея. Если хочешь пойти на попятную, то и я тоже.

— Нет! — поспешно возразила Эмма, вспыхнув. — Три месяца — так три месяца. Но не забудь, что сначала тебе нужно победить!

— Ура! — прокричал Толли. — А теперь не уходи, Сэм. И ты не уходи, Том. О поединке договорились, но теперь нужно обсудить детали!

Пятнадцать зачинщиков беспорядков предстали перед судом в Бодмине. Пятерых признали невиновными и отпустили. Десятерых признали виновными и приговорили — троих к тюремному заключению, четверых к высылке и троих к повешению. Эта новость потрясла деревенских жителей, но стало известно, что после слушаний лорд Данстанвилль перемолвился словечком с судьями, и те согласились, что и одна казнь возымеет должный эффект, двум же другим смертную казнь заменили высылкой, а в военное время это фактически означало отбывание срока на флоте.

Этими двумя оказались Уильям Сэмпсон по прозвищу Рози и Уильям Барнс. А умереть предстояло Джону Хоскину из Камборна по прозвищу Рисковый — он жестоко набросился на мельника Сэмюэля Филипса и ограбил дом на сорок шиллингов. Хоскин был старшим братом Питера Хоскина, напарника Сэма в Уил-Грейс, и Сэм припомнил тот день, когда он навещал это семейство с посланием от Питера, и с митинга протеста явились возбужденные Джон Хоскин и Рози Сэмпсон. И вот до чего их это довело.

На той неделе Росс поехал повидаться с бароном Данстанвиллем. Он хотел поговорить кое о чем и приехал около пяти, зная, что Бассет часто сидит в это время в своем кабинете, занимаясь делами поместья. Но сегодня Росса провели в столовую — обед еще не завершился, но дамы уже ушли. Там было шестеро мужчин, из них два незнакомца, двоих он едва знал, а также сам Бассет и Джордж Уорлегган.

Все уже прилично выпили, и Росс неохотно позволил убедить себя сесть на покинутое дамой место и выпить бокал бренди. Его представили всем присутствующим. Это были люди из центральной части страны, и лишь через несколько минут он понял, что это встреча членов парламента, которых контролирует Бассет: Томас Уоллас и Уильям Микс от Пенрина, Мэтью Монтагу и достопочтенный Роберт Стюарт от Трегони, Джордж от Труро. Всё встало на свои места, когда Бассет объяснил, что Питт распустил парламент и в сентябре предстоят выборы.