Барбара Картленд - Крылья экстаза

Увы, когда их поезд остановился на узловой, никаких признаков парижского поезда не было и в помине. По перрону разгуливало множество народа, и Кендрик даже открыл окно, чтобы высунуться подальше и как следует разглядеть их всех.

Тина же уже начинала побаиваться, что весь так хорошо продуманный план рухнет в последний момент из-за какой-нибудь мелочи.

Но еще через минуту она увидела, как тревожно Кендрик подался вперед всем телом, и объяснять, что он увидел, девушке уже не понадобилось.

К узловой подходил парижский экспресс.

Носильщики забегали по платформе, занимая места, ибо поезд останавливался здесь всего лишь на пару минут.

Неожиданно для всех Кендрик широко и явно зевнул.

– Как меня утомило это ожидание! – обратился он, словно сам к себе. – Не пойти ли мне в книжный киоск да не купить ли каких-нибудь газет посвежей?

– Могу ли для вашего высочества это сделать я? – вновь осведомился барон.

– Нет, благодарю, я лучше выберу газеты сам, – равнодушным и вялым голосом ответил принц и, открыв дверь купе, вышел на платформу, не забыв, однако, оставить дверь приоткрытой.

К этому моменту должна была собраться и Тина.

Через пару секунд она тоже встала и точно так же, как брат, подошла к окну для того, чтобы якобы поинтересоваться гуляющей публикой.

Еще через несколько мгновений девушка увидела брата, делающего ей знак рукой, и сообщила сопровождающим как можно безразличней:

– Его высочество хочет, чтобы я тоже вышла. Я вернусь буквально через минуту. – Говоря это, девушка незаметным движением положила письмо, уже давно зажатое в руке, на свое пустое сиденье – и выпрыгнула на платформу.

Вслед ей раздалось какое-то напутствие графини, но, уже не разбирая слов. Тина метнулась к брату и, взявшись за руки, они побежали к экспрессу.

Проводники уже закрывали двери, а кондуктор приготовился дать последний свисток.

Кендрик рванул дверь купе первого класса и втолкнул туда Тину. Сам он вскочил на подножку уже на ходу, сопровождаемый бормотанием проводника о том, что в экспрессы в последний момент не садятся.

Брат и сестра рухнули на сиденья, едва переводя дыхание, и некоторое время молчали. Затем, когда поезд пошел уже на полной скорости, они наконец-то осознали, что план их практически выполнен – они сбежали, и на настоящий момент их сопровождающие сделать ничего не в силах.

Купе оказалось пустым, и только теперь Тина поняла, что брат немного задержался лишь из-за того, что подыскивал подходящее место.

Они поглядели друг на друга и одновременно разразились бурным хохотом.

– Теперь попробуй скажи мне, что я не гений! – веселился Кендрик. – Все было сделано – комар носа не подточит! Багаж перенесен, я сам видел, как его укладывали, и мы тоже здесь! Наше великое приключение, о котором мы станем рассказывать внукам, начинается!

– Ну, насчет внуков – не знаю, но папе и маме…

– Об этом не беспокойся, – успокоил брат, – когда барон прочитает написанное мной письмо, он не осмелится и словом заикнуться отцу. Будет слишком бояться потерять свое место.

– Что же такого ты написал? – полюбопытствовала Тина.

– Я написал, что мы решили погостить у одного из моих друзей недельку перед началом занятий. Находиться мы будем в полной безопасности, и потому ни ему, ни графине нет причин беспокоиться.

– И ты думаешь, это их остановит.

– Кроме того, , я пояснил, что ежели они расскажут все это отцу, то его гнев обрушится не только на нас, но и в первую очередь на них за то, что не сумели доставить нас в целости и сохранности туда, куда им было приказано.

– Бедняги! У них действительно нет выхода.

– Вот именно. Уж мы то знаем, как отреагирует на это отец, не говоря уже о маме! Словом, я совершенно уверен, что они будут молчать, как рыбы.

– Честно говоря, я тоже, – все-таки немного нервничая, согласилась и Тина.

– Ну а кроме всего прочего, даже вернись они во дворец и сообщи все родителям, – нас-то им уже никак не достать! Барону придется отыскивать нас в Париже, а это напоминает поиски иголки в стоге сена, – победно закончил Кендрик.

– А теперь больше всего на свете я хочу узнать, кто мы отныне такие и как нас зовут. – С этими словами девушка вынула из ридикюля маленькую баночку. – Наверное, стоит начать изменять наружность прямо сейчас, как ты полагаешь?

– Давай, – разрешил брат.

– Кстати, мама весьма удивилась, когда увидела, в каком парадном платье я собираюсь ехать в поезде, – вздохнула Тина и рассмеялась. – Она в очередной раз упрекнула меня в экстравагантности и заявила, что это платье и накидка предназначались для визита герцога Фэйверстоунского. – Конец фразы прозвучал в устах девушки уже печально и горько.

– Забудь о нем, по крайней мере на неделю, – поспешил ободрить ее брат. – Помни, теперь ты моя возлюбленная и помышлять не можешь о браке ни с кем иным!

– Ах, как я завидую твоим настоящим возлюбленным, – пробормотала Тина себе под нос и повернулась к маленькому зеркалу, висевшему в простенке между сиденьями. Глядя в него, она осторожно развязала под подбородком ленты изящной шляпки. Волосы под ней оказались уложены немного модней, чем это делалось обычно; локоны падали назад, можно сказать, по самой последней моде.

Виденштайн всегда гордился тем, что находится недалеко от Парижа, и благодаря тому, что большинство его жителей предпочитали французские моды, местные модистки всегда слепо копировали последние парижские костюмы, а парикмахеры всегда причесывали своих клиенток в лучшем столичном вкусе.

Старый парикмахер двора, занимавшийся прическами всех его дам не менее двадцати лет. недавно умер, и место занял его сын, который со всем пылом молодости решил, что именно прически принцессы Марии-Терезии и создадут ему мировую славу.

Эрцгерцогиня поначалу весьма протестовала против тех причесок, что делал он ее дочери, считая, что цвет ее волос и без всяких украшательств является слишком вызывающим, а потому причесывать Тину следует только в самом строгом стиле.

Но неожиданно дочь поддержал эрцгерцог, особенно когда услышал ее слова, обращенные к матери:

– Я не намерена выглядеть дурнушкой, мама, и, надеюсь, вы тоже не хотите, чтобы наш двор прослыл таким же унылым и безжизненным, как у бедной Мелани.

Говоря это. Тина прекрасно знала, что даже ее строгие родители находят свои и без того нечастые визиты ко двору старшей дочери чрезвычайно утомительными и скучными, а эрцгерцог даже как-то раз высказался в своей откровенной манере:

– Боже правый, да если бы я мог только подумать, что наш двор походит на эту могилу, я бы просто отрекся от престола!