Фрейлина - Тамара Шатохина

прямо-таки жидкая вовсе, вашескобродие — глаза только одни… а вот поди ж ты! Такую власть взяла над Степашиным, что он пить перестал… А ведь как пил-то раньше! Значит, случай ему вышел такой.

— Ты к чему это завел, Прохор? — резко обернулся командир.

— Осторожнее бы вам надо… с бабами-то.

— Беспокоишься, значит, за меня?

— А как иначе? Не в себе вы последние дни. Видно, случай и вам вышел… а ежели совет вам нужен, то ласковое слово и собаке приятно, а уж бабе и подавно.

Константин не терпел крика, длинных обстоятельных команд и повторений.

Поэтому молча прошел мимо палубной надстройки и вскочивших с матов матросов, отдыхавших после принятия пищи. Кивнул, отпуская отдыхать дальше.

Уже закрывая за собой каютную дверь, услышал, как кто-то с той стороны удалым голосом завел песню. Чуть задержался, прислушиваясь…

Ведут Фомку во поход.

Фомка плачет, не идет.

Вот калина, вот малина-а…

Не хотит Фомка в поход, а хотит Фомка к девице!

Вот калина, вот малина-а…

Чтобы малость поприжаться,

Каждый день… опохмеляться.

Вот калина, вот малина-а…

На черта Фомке поход,

Он бакштагом к девке прет!

И не громкий хохот, как следовало бы ожидать, а тихий и дружный заговорщицкий смешок заставил молодого мужчину вспыхнуть!.. И сразу же улыбнуться.

Он знал, что на «Палладе» его любят. А что подтрунивали по-мужски… оказалось даже приятно — прислушивался к себе Константин. Будто негласно принимали в свое мужское сообщество. Сообщество по «любезным интересам», как куртуазно изъяснялся Прохор.

*** Частушка — матросский фольклор

Глава 27

Когда мы молча ехали по Александрии, мне вспомнились с чего-то случаи подобные этой его… зависимости от своей природы.

Кстати, вполне могло быть так, что все дело в той самой запретной степени родства и многовековом скрещивании внутри монарших родов Европы.

Костя ведь тоже женится на троюродной сестре. Может в этом и есть причина отклонений психического плана — дочь Вера будет бросаться на слуг с ножом, сына — Константина Константиновича настигнет гомосексуальная беда. Умный и талантливый человек, он всю жизнь будет бороться с ней и всерьез, нешуточно — воспринимая свои наклонности, как тяжелейший позор и грех. Но опять и опять будет срываться, возвращаясь к тому же. И все-таки — девять детей?..

И князь Юсупов, известный благодаря участию в убийстве Распутина, также был подвержен… пока не встретил на крымской дороге юную незнакомку.

Настоящая любовь захлестнула мужика штормовой волной, сразу и утопив в себе. В сравнении с этими переживаниями, прежние запретные увлечения стали казаться ему убогими и позорными. Человек понял и принял гармонию истинного чувства.

Не для себя я его хотела. С моим воображением через прошлое и настоящее Фредерика не перешагнуть, но так хотелось подобного чуда и для него тоже!

Хотя это взгляд с моей колокольни. Может он вполне себе счастлив и волнуют его только приличия — не могут не волновать. Здесь я удачно сыграла на мужском достоинстве и самолюбии. А только стоило ли, если сейчас он настолько недоволен и раздражен? Понятно, это был и его выбор… но больше все-таки принуждение.

— Фредерик Людвигович, вижу — вы крайне недовольны тем, что происходит, — развернулась я к нему и продолжила так же спокойно и тихо: — У вас есть еще время передумать, а я обязательно найду для себя другой выход.

— И где же он, скажите — этот выход⁈ — сразу же и взорвался он, будто только и ждал моих слов.

— А вас это правда волнует⁈ — не сдержалась и я, — я не намерена вступать в брак, чтобы терпеть в нем такое к себе отношение. Вы будто уже ненавидите меня, а что будет дальше — когда я и ребенок станем полностью от вас зависимы? Я предполагала совершенно иное. Вот на это я не подписывалась.

— А не забываетесь ли вы, фройляйн Шонуроффа? — побелели его ноздри.

Запихнув поглубже острую потребность в рукоприкладстве, я постаралась ответить ровно, но в выражениях себя уже не сдерживала — не видела смысла. И это не тот случай, когда женщина из мелочи раскачивает лютый трэш. Здесь вопрос первостепенной важности.

— Я… предложила брак не для того, чтобы мотать друг другу нервы. Но ваш тон… Я предлагала дружбу… надеюсь вы не рассчитывали на рабское подчинение с моей стороны? Командный тон здесь неуместен, вести себя, как виновная сторона, я не намерена. Прикажите карете остановиться!

— К чему это вы? — высокомерно сдвинул он брови, дергая все же веревочку звонка. Мы остановились.

— К дождю! Идите… в пень, Фредерик, с вашим показательно презрительным отношением! От уважения, которое питала к вам, почему и обратилась… до настоящей ненависти с моей стороны остался всего один шаг. И, как говорится… пока ветер еще без камней… разворачивайте экипаж!

— Вы совершаете ошибку… как мы объясним императрице подобный пассаж? — сейчас мужик выглядел озадачено, если не ошеломленно.

А мне было уже пофиг — вот так, на рваных нервах, ребенка просто не выносить. Нужно договариваться, пока мы еще на берегу. Вчера, похоже, он совсем ничего обо мне не понял.

— Императрице не привыкать! — разочарованно отрезала я, — покровительство надо мной вообще… выдалось крайне хлопотным делом.

Действительно ведь хотела стать для него не просто женой в доме, а боевой подругой — прикрывать тылы, подавать патроны…

— Мое настроение связано не с вами, — скрипнул он зубами.

— Но срываете вы его на мне. Воевать с вами я не собираюсь. Совместное существование такого плана — дорога в никуда. Но если на этот момент вы уже считаете невозможным сделать шаг назад… Сразу после венчания я уеду в имение матушки, формально мы достигнем результата.

— Вы же понимаете, что — нет!

— А мне уже как бы и… — скрипела теперь я зубами.

Закинул же, Господи… в этот слой общества! Такой… специфический и крайне неудобный в эмоциональном плане. Ни послать… да хотя бы и по имени-отчеству. Но так, чтобы доходчиво! А нет — нельзя. Хотя явно же и здесь на слуху та самая тематическая группа. Веками, как самое дорогое, передается из уст в уста.

Нет… грязные слова таки нужны — отвернувшись, молча кипела я.

Кони переступили на месте, карета чуть дернулась…

— Прошу прощения, Таис, я повел себя недопустимо. Более такого меж нами не повторится — даю вам слово, — раздалось вдруг рядом тихо