Людмила Сурская - Норильск - Затон

Не церемонясь Лиза шлёпнула его пониже спины.

— Лиза, ты не туда повернула, — пришёл в себя от её натиска Тимофей. — Баба есть, но вины сына нет. Скорее уж это мой промах.

Лиза растерялась и замешкалась с разборками.

— Как такое может быть? Подожди, я, кажется, понимаю. Маргарита… Так?

Тимофей скрестив взгляды с Дубовым, развёл руками и Дубов тоже повторил его точь — в- точь.

— Нет смысла отпираться.

Лиза от бессилия топнула ногой.

— Эх… клоуны… Что папа, что сын на одни грабли наступают.

Мозговой рассердился.

— Ни на что он не наступал. Она решила за нас отыграться на нём. Илья ночевал с офицерами в «тропиках», посидели, естественно, выпили, в бильярд поиграли, а она воспользовалась этим для шантажа.

У Лизы мозги сработали совсем не так, как бы хотелось Мозговому.

— Ты спал с ней? — принялась она опять за сына.

О! Парень насторожился и вовремя принял меры. Получать ещё материнских оплеух не хотелось.

— Зачем мне она сдалась? — проныл он, на всякий случай отходя подальше от матери. «Ещё вцепиться в яйца, как обещала».

А Лиза решила поучить их, если уж такой случай представился и опять же все три тут перед ней с унылыми физиономиями.

— Если б вы всегда знали, куда лезете и на кой ляд вам те бабы, что добровольно откидывают для вас одеяла, сколько бед удалось бы избежать.

— Лиза, я тебя умоляю, хватит доканывать парня, — вступился Дубов.

Резкий телефонный звонок полоснул по ушам. Лиза махнула рукой на дверь.

— Бегите, вон, звонят. Давно что-то его трезвон не рвал уши. Куда втроём-то помчали. Пусть один сыночка сбегает, а вы сидите, разговор не окончен ещё.

— Лиза, ты и так нам выкрутила руки, — промямлил Мозговой.

— Не совсем.

— Что ты ещё хочешь услышать? — напрягся он.

— Как вы выпутываться будете из этой истории, не травмируя Лизоньку.

Мужики переглянулись и уставились в ковёр с таким вниманием, словно решили изучить узоры. Лиза напоминая о себе покашляла. Поняв, что не отвертеться они трогательно вздохнули.

— Не знаем. Может, ты, что подскажешь? — развёл Дубов руками.

— Мозговой, а что, если у тебя с ней всё ещё качаются качели? — подойдя к ним вплотную, встала она напротив Тимофея.

— Приехали, — опешил тот.

— А почему нет?

— Бабы странно устроены. Рассуждала всё правильно, пока в голову не полез свой пырей. Подумай, с чего ей вязаться к сыну, если б я был с ней?

— Вас не понять. — Отступала потихоньку Лиза, соображая, что он прав.

— Разобрала по полочкам, как бельё в шкафу и ещё чего-то ей не понять, — ворчал вошедший сын. — Отец, тебя к телефону.

Дубов подал ему трубку со стола, но Мозговой, чтоб не грузить своими делами семью, вышел в холл.

После закрывшейся за ним двери, у Лизы подогнулись ноги и она плюхнулась на диван.

— Что же делать? — разволновалась она.

— К сожалению, не знаем, — постучал ладонью по крышке стола Дубов. — Можно попробовать напугать.

— Примитивно и грубо. Хотя такой вариант откидывать тоже нельзя. — Согласилась она.

Сын, присев перед ней на корточки, забрав её ладони в свои, поднёс к губам:

— Мам, что ты предлагаешь?

Лиза, рассматривая его наполненное тревогой лицо, выдохнула ошарашив их:

— Действовать её же методами.

— Шантаж? — хором воскликнули мужики.

— Он, — сказала она твёрдо. — И покруче.

— И как ты себе это представляешь? — услышав её последнюю фразу, с вопросом вошёл в кабинет Мозговой.

Лиза минуту помолчала. В ней всё кипело. Она только обрела счастье, покой, большую дружную семью и вот какая гнида, ради своих амбиций хочет досадить ей… Не бывать! Она пойдёт на всё.

— Пришлите фотографа. Пусть её сфотографирует как-то попроще. Под прикрытием статьи о ней в газете. Найдите парня посообразительнее.

— Фотомонтаж.

Она кивнула.

— А что остаётся. У вас вариантов нет.

— Есть. Вывезти её в тундру и бросить там.

— Дубов, если б это ляпнул Тимофей или мой сын, я б восприняла нормально, но ты?

Дубов, заложив руки за спину и сцепив в замок, отошёл к стене. Круто повернувшись на каблуках, так что взвизгнул паркет, прорычал:

— Под ударом здоровье и счастье моей дочери и спокойствие её семьи. Я пойду на всё…

Тимофей, посиживая на диване, рассуждал покачивая ногой.

— Нашлю я на эту даму проверок. Спокойно и вольготно ей живётся, если время ещё и на гадости хватает. — Подытожил разговор Мозговой. — Жаль, специалист в своей области неплохой она, но будем давить со всех сторон. Сама допрыгалась. Войны хочет, она её получит. Другого выхода просто не вижу.

— И не в «своей области» по-видимому тоже, — как бы между прочим заметила Лиза.

— Я что-то пропустил? — не понял её Тимофей.

Лиза расплылась в ядовитой улыбке.

— Смотря, говорю, какую область ты имеешь ввиду, говоря о неплохом специалисте. Учитывая, как она вас двух лопухов кинула, то область эта у неё ну очень широкая.

— Мама?

— Лиза?

Возмущения её мужиков сотрясало кабинет.

— На что человечество силы тратит, — разозлился Дубов.

— С бабами, что не входят, естественно, до вашего человечества надо с разумом обращаться, тогда и на решение глобальных проблем времени вагон наскребётся, — всунула шпильку она.

Решив дело дожать, старались все. Даму давили с трёх сторон, неизвестно, что на неё больше подействовало, но дело сдвинулось с мёртвой точки. Может это был вывоз её персоны на вездеходе с Дубовым за рычагами управления, в тундру, где, высадив её в топях, он пригрозил:

— Пристрелю и кину в болото.

— Вы блефуете, вас посадят, — не верила она ему. Ругая себя за то, что соблазнилась скататься с ним, она готова была откусить себе палец.

А Дубов прижав её к вонючей броне, сверкая ненавистью, рычал:

— Кто узнает-то, кому надо… А даже если и случиться такое, то наплевать, эка невидаль для меня, я уже сидел. Меченый… Ходкой больше, ходкой меньше. Что меня тут держит? Ничего. Ты не учла, что мне терять нечего. Дочка зато будет жить без проблем. А я отживающий пень. Тронешь зятя, дочь, утоплю в болоте, без трёпа. Никто никогда не найдёт. Здесь тундра. А языком трепать начнёшь, отрежу предварительно и его.

Она в ужасе таращила глаза: и это тот Дубов, что мухи не обидит…

— Вы же интеллигентный человек, как вы можете…

Дубов тряханул её за грудки.

— Ты, дрянь, тронула самое дорогое — мою семью, которой у меня никогда не было. Для меня она священна и будь уверена, я сделаю это. В этих топях народу всякого до хрена лежит. Примут они и ещё одного.