Барбара Картленд - Дезире — значит желание

— Как я мог быть так слеп?

— Человек видит то, что ожидает увидеть, — сказала Корнелия, повторяя слова Рене. — Вы не ожидали увидеть свою жену в «Максиме».

— Определенно не ожидал.

Наступило молчание, и, хотя Корнелия по-прежнему не осмеливалась поднять на него глаза, она знала, что он смотрит на нее, изучает ее лицо, пытаясь, быть может, найти сходство между двумя женщинами, которые в действительности были одной.

— Виноваты очки, эти отвратительные, уродующие очки, — пришел он, наконец, к выводу. — Но я все же не понимаю… Вы сказали, что ненавидите меня, и я вам поверил, но Дезире, она ведь…

— Да, я сказала вам, что ненавижу вас, — прервала его Корнелия. — Но это… неправда.

Она почувствовала, как он замер, осмысливая эти слова, потом недоверчиво спросил:

— Вы хотите сказать, что, выходя за меня замуж, вы не были ко мне равнодушны?

— Я… любила вас. — Корнелия произнесла это почти беззвучно, но он ее услышал.

— Боже мой! Бедный ребенок! Мне и в голову не приходило…

— Да, вы этого… не знали.

— Я, должно быть, сделал вас очень несчастной.

— Я воображала… будто вы… меня любите.

— Какая отвратительная жестокость! Я был слеп, я был глуп. Вы когда-нибудь простите меня?

— Думаю… я вас… уже простила.

— В таком случае, посмотрите на меня.

Корнелия опять почувствовала, что ее охватывает паника, но уже не от страха. Она стояла неподвижно, с опущенными глазами, и бушующая в ней паника постепенно уступала место какой-то невыразимо сладостной застенчивости — застенчивости женщины перед мужчиной, которому она себя отдала.

— Посмотрите на меня!

Теперь это был приказ, властный и уверенный, и она не устояла — вскинув голову, почти с вызовом, Корнелия взглянула ему прямо в глаза и увидела там, в их глубине, пылающий огонь страсти, сдерживаемой, но столь же неистовой и властной, как в ту ночь, когда он сделал ее своей.

— О, моя дорогая, моя любимая, — нежно сказал он. — Как ты могла убежать от меня? Как ты могла заставить меня страдать так, как я страдал эти два последних дня?

— Я хотела… быть уверенной, — прошептала Корнелия.

Говорить было трудно: сердце билось у самого горла и весь мир в странном хороводе кружился вокруг нее.

— Ты не могла страдать так, как страдал я. Временами я думал, что сойду с ума при мысли о том, что, быть может, потерял тебя навсегда.

— Я хотела быть уверенной, — повторила Корнелия.

— А тот мужчина, которого ты любила? Мысль о нем превратила меня в убийцу. Я мог бы убить его, и сделал бы это с величайшей радостью.

— Это был… были вы.

— Что ж, теперь я знаю, каково это — сходить с ума от ревности. — Герцог улыбнулся. — Может быть, мне было бы спокойнее, если бы ты снова стала носить темные очки!

— Нет, ни за что на свете! — возразила Корнелия. — Я их выбросила.

— Значит, мы можем выбросить и все несчастья и недоразумения?

— Я очень на это надеюсь.

— Боже мой, эти долгие дни в Париже! — припомнил герцог. — Как я тосковал и считал минуты, оставшиеся до встречи с Дезире! Как тебе удалось так ловко меня обмануть? Как ты могла подвергнуть меня такой дьявольской пытке?

Корнелия улыбнулась.

— Временами и мне бывало трудно, — призналась она. — Ведь я тоже с нетерпением ждала… вечера,

— Ты сводила меня с ума, — не мог остановиться герцог. — Эти вечера, когда ты не позволяла мне прикоснуться к тебе, не позволяла даже взять тебя за руку. Сама же ты смотрела на меня из-под этих длинных ресниц, и кожа у тебя была такая белая, а губы такие красные! О, Дезире [2] — теперь я не могу называть тебя иначе, ты всегда будешь страстным желанием моего сердца. Мы оба, я уверен, нашли то, чего искали всю жизнь.

Он поднял ее на руки, и его лицо сияло победительным восторгом. Он был завоевателем, триумфатором, путешественником, достигшим цели своего пути! Ее волосы струились по обнаженным плечам и касались пола, когда он нес ее через комнату, через большой мраморный холл наверх в спальню.

Примечания

1

Узкое искусственное озеро в Гайд-парке. (Здесь и далее примеч. пер.)

2

Desiree — страстное желание (фр.)