Барбара Картленд - Дезире — значит желание

— Может быть, я хочу слишком многого? — Корнелия глубоко вздохнула, и тут вошла Вайолет, чтобы разбудить ее. Она взбила кружевные подушки за спиной у Корнелии и подала ей голубой шифоновый пеньюар.

— Вам только что доставили письмо, ваша светлость, — сказала Вайолет, внося поднос с завтраком. — И грум, который его принес, ждет ответа.

— Странно, — удивилась Корнелия. — Ведь никто не знает, что мы здесь!

Она взяла конверт в руки и увидела, что его украшает герцогская корона. Внимательно прочитав письмо, она сказала стоявшей у кровати Вайолет:

— Я сейчас встану, а ты передай, пожалуйста, его светлости, что я скоро спущусь и хотела бы его видеть.

— Его светлость уже просил меня передать вам его почтение, — ответила Вайолет, — и сказать, что он желает видеть вашу светлость в библиотеке как можно скорее.

— Я буду готова через двадцать минут! — быстро сказала Корнелия. — И попроси грума подождать.

Глава 14

Когда Корнелия вошла в библиотеку, герцог поднялся из-за большого письменного стола, за которым сидел. Его вид показался ей каким-то странным, и через секунду она поняла, в чем дело. Он был одет не так, как обычно одевался в «Котильоне» — бриджи для верховой езды или куртку с выгравированной на пуговицах эмблемой его полка, а в темный дорожный костюм, как тот, что был на нем вчера.

Он приветствовал ее с соблюдением этикета и знаком предложил ей сесть на софу перед камином. Но она нарочно пересекла комнату и села в большом эркере, откуда открывался вид на озеро. В этом случае он оказывался лицом к свету, и следить за выражением ее лица ему становилось затруднительно.

— Я хочу поговорить с вами, Корнелия, — начал герцог, теребя одной рукой золотую с жемчугом цепочку своих часов.

Он казался усталым и измученным, но в то же время и ужасно красивым, и Корнелию охватило то необъяснимое ощущение слабости, которое всегда находило на нее в его присутствии. С трудом заставив себя говорить холодным и безразличным тоном, она ответила:

— Я так и поняла.

— Я хотел поговорить с вами вчера вечером, но вы очень устали от путешествия, и мне хотелось, чтобы вы отдохнули.

— Благодарю вас, — скромно отозвалась Корнелия.

Герцог помолчал.

— Не знаю, как начать этот разговор, — сказал он. — Думаю, его должно облегчить то обстоятельство, что фактически мы не были мужем и женой. Проще говоря, — хотя, боюсь, это будет для вас ударом, — я прошу у вас развода.

Корнелия опустила глаза, не решаясь взглянуть на него.

— Видите ли, — продолжал герцог, — поскольку мы с вами вступили в брак не по любви, мне не особенно тяжело будет сказать вам, что я влюблен.

Корнелия не могла удержаться от вопроса:

— Опять? — спросила она и увидела, как он вспыхнул.

— Наверное, вы вправе задать этот вопрос. Поскольку я уже знаю, что вы презираете меня и еще ниже упасть в ваших глазах невозможно, то скажу вам правду. Я никогда, даже в самых необузданных своих фантазиях, не думал, что ваша тетя уедет со мной. И прошу вас поверить: это истинная правда. Я думаю, что по-своему любил ее, хотя и знал: она не готова пойти ни на какие жертвы, пусть даже самые, маленькие, ради того чувства, которое мы называли любовью. Когда я просил ее уехать со мной — например, в тот раз, когда вы так некстати подслушали наш разговор, я был уверен: что бы я ни сказал и что бы ни сделал, ничто не заставит ее совершить поступок, который лишит ее положения в обществе.

Герцог пересек комнату и остановился, глядя на озеро.

— Я понимаю, трудно ожидать, чтобы вы поверили в истинность того, что я говорю. Но я пытаюсь объяснить свои действия лишь для того, чтобы вы поняли разницу между тем, что я чувствовал тогда, и тем, что чувствую сейчас к другому человеку.

Его голос дрогнул, и он с явным усилием повернулся к Корнелии:

— Моя связь с Лили Бедлингтон была предосудительным и нечестным делом, но мы были взрослыми людьми и оба в глубине души знали, что на самом деле это всего лишь легкий флирт, не имеющий ничего общего с настоящей любовью.

— Трудно поверить, что вы так думали в то время, — холодно заметила Корнелия.

— Я знал, что вы мне не поверите, — последовал ответ. — Ведь вы так молоды и неопытны. Откуда вам знать, что мужчина в минуту страсти может сказать много такого, чего нельзя принимать всерьез.

— Но предположим, — не отступала Корнелия, — только предположим, что тетя Лили приняла ваше предложение уехать с вами. Что тогда?

— Сейчас легче всего сказать, что я бы не уехал, — ответил герцог, — но это лишь половина правды, и вот почему. Если бы Лили была из таких женщин, которые с легкостью соглашаются бежать, я бы и не пытался склонить ее к этому. Боже мой, это невозможно выразить словами. Я лишь стараюсь сказать, что теперь все совсем иначе.

— Значит, на этот раз вы уверены в своем чувстве? — спросила Корнелия.

— Уверен, как уверен в том, что живу. Корнелия, я взываю к вашей доброте. Если бы наш брак был чем-то большим, нежели чисто деловым соглашением, я не мог бы так с вами разговаривать. Но вы ненавидите меня, и, видит Бог, у вас для этого есть причина. Однако попытайтесь взглянуть на это с моей точки зрения. Я влюблен — первый и единственный раз в своей жизни. Я люблю так, что ничто другое в мире не имеет для меня значения — ничто!

— И вы уверены, что теперь это не заблуждение?

— Настолько уверен, что уже кое-что предпринял, чтобы изменить свою жизнь, — ответил герцог. — Я возвращаюсь в Париж, чтобы встретиться с леди, о которой я говорил, и просить ее оказать мне честь стать моей женой, как только я буду свободен. А до тех пор я буду просить ее уехать со мной в Южную Америку, где у меня есть кое-какая собственность. Я уже написал его величеству письмо с объяснением, почему отказываюсь от герцогского титула. Надеюсь, это как-то умерит скандал и сплетни вокруг развода.

— Вы намерены навсегда отказаться от титула? — спросила Корнелия.

— Что касается меня лично, то навсегда. Буду надеяться, что мой сын, — если таковой у меня будет, — окажется честным и порядочным человеком, достойным носить его. Я также закрою «Котильон».

— Закроете «Котильон»? — повторила за ним Корнелия.

— Да. Я не думаю, что вы пожелаете жить здесь. Разумеется, я соответствующим образом позаботился о вас. Рочемптон-Хаус будет в вашем распоряжении, если вы пожелаете жить в Лондоне; есть и еще несколько имений, которые будут вам предложены, если они вас заинтересуют.

— Благодарю вас, — еле слышно произнесла Корнелия.

— Все это, разумеется, будет зависеть от того, согласитесь ли вы развестись со мной.

— А если я откажусь?