Лариса Шкатула - Последняя аристократка

Подлая мыслишка пробежала в его сознании, промелькнула, но саднящий след оставила: а что если и Виолетта не любит его, так же, как Юлия Аполлона, а только притворяется?!

От такой мысли становилось уж и вовсе невыносимо мерзко на душе, потому он сам себя одернул: сравнивать Юлию и Виолетту было просто-таки непорядочно по отношению к последней.

Через два дня после случившейся между товарищами не то размолвки, не то просто нечаянного всплеска раздражения Аполлон пришел на работу потерянный, чуть ли не в отчаяньи.

Он не раздеваясь тяжело упал на стул:

— Что делать, скажи, что делать, если с нею что-нибудь случится, я этого не переживу!

— А ты не мог бы подоходчивей объяснить, что тебя так обеспокоило? спросил Арнольд.

— Юлия заболела! — выпалил тот и заплакал.

И это было так непривычно, дико и даже страшно, что у Аренского в первый момент не нашлось слов, чтобы его успокоить.

Плачущий Аполлон! Несгибаемый майор, человек, при одном имени которого дрожали Соловки, плакал, как ребенок.

— Погоди, — Арнольд положил ему руку на плечо, — может, ничего страшного. Что с нею? Ты доктора вызывал?

— Вызывал.

— И что он сказал?

— Этот коновал у неё ничего не нашел. Мол, внешне здорова. А она ничего не ест. И ни на что не жалуется. Говорит, у неё ничего не болит. Она так похудела! Под глазами круги. Лежит и молчит. Я сойду с ума!

Горе Аполлона было так велико, а страдание так безмерно, что он разжалобил бы и скалу. Аренский опять подивился силе, которую имела над ним эта, по его мнению, ничтожная женщина.

Ничего не скажешь, свою партию она провела блестяще, и теперь, хочешь-не хочешь, в игру надо было вступать Арнольду.

— Наверное, ей нужен психиатр, — сказал Аренский как бы между прочим. — Насколько я знаю, у женщин психика очень уязвимая. Вроде ничего не случилось, а она может себе такого напридумывать!

— Где же я найду этого психиатра? — чуть ли не ломая руки вопрошал Аполлон, и это был, как сказал бы покойный Василий Аренский, и смех и грех!

— Кажется, ты забыл о друге, который всегда может прийти к тебе на помощь, — участливо проговорил Арнольд.

Аполлон рванулся к нему:

— Ты знаешь такого врача? Откуда?

— Изучаю бумаги осужденных, — пожал плечами Аренский. — Два дня назад с этапом к нам прибыл некий врач. Кстати, в Москве очень известный, о нем рассказывала одна моя знакомая. Зовут его Ян Поплавский…

— Где он? Немедленно прикажи привести его сюда.

Аренский распорядился, удивляясь, что Аполлон не сделал этого сам. Здорово же выбила его из колеи эта обрусевшая полячка!

— Ян… — между тем повторял Аполлон, что-то пытаясь вспомнить. — А не тот ли это Ян, которого мы с тобой знали когда-то?

— Когда это мы с тобой знали какого-то Яна? — притворился непомнящим Арнольд.

— Помнишь, когда мы солнцепоклонников искали, Черный Паша тащил с собой одного хлопчика, который будто бы знал, где они находятся… Ну, вспомни, потом он ещё сбежал от нас.

— Был какой-то, — вроде вспоминая, согласился Аренский, — только разве его Яном звали?

— Яном, это точно, — сказал Аполлон, память которого на имена была уникальной. — Жаль, его фамилией мы тогда не поинтересовались.

— Что же он, единственный в стране Ян? Наверное, их где-нибудь в Прикарпатье уйма…

— Ладно, чего гадать, — махнул рукой Аполлон, — приведут, тогда и посмотрим.

— Вот именно, а то ещё решишь, что место встречи всех твоих бывших знакомых — Соловки.

Ковалев было хохотнул, но, вспомнив о недомогании своей любимой Юлии, опять загрустил.

Яна привели из карантина, который устраивали для всех вновь прибывших, после чего майор отпустил охранника.

— Иди, мы его надолго задержим.

— Поплавский Ян Георгиевич? — Аполлон сделал вид, что читает его дело.

Между тем цепкий глаз Яна обежал их лица, и он удовлетворенно кивнул.

— Я почему-то так и подумал: сегодня встречу знакомых. Зачем меня вызвали, скажете, или это не мое собачье дело?

— Сразу видно, новичок! — усмехнулся Аполлон. — Еще может дерзить, шутить, хочу посмотреть на тебя хотя бы через полгода.

— Не понял, вы меня пугаете или просто информируете?

— Информируем. Потому что это у нас как раз и есть информационно-следственная часть.

— Значит, поскольку информацию я получил, сейчас начнется следствие?

— Никакого следствия не будет, — махнул рукой Аполлон. — Сейчас мы поведем тебя в мой дом, где ты должен будешь осмотреть мою жену и сказать, чем она больна и как её вылечить.

— Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, — продекламировал Ян. Что ж, как ни крути, а заниматься привычным делом куда лучше, чем сидеть в вашем зловонном так называемом карантине… Ведите меня к больной!

За прошедшие пятнадцать лет, в течение которых они не виделись, Юлия, конечно, изменилась, но не настолько, чтобы Ян её не узнал. Юношеская импульсивность теперь ему не была свойственна, и он не спешил в том признаваться. Тем более что она, исхитрившись, на мгновение прижала палец к губам, призывая его молчать.

А потом продолжала лежать в той же бессильно-равнодушной позе, в какой уже третий день встречала Аполлона.

— На что жалуетесь? — привычно спросил Ян.

— Ни на что, — сухо ответила она.

Ян оглянулся на майора, который вроде привел его к больной.

— Доктор, — сразу откликнулся тот, — я ничего не могу понять: она не ест, не пьет, худеет, будто что-то точит её, но врачу, который её осматривал, твердит, чтобы оставили её в покое, потому что она совершенно здорова…

— Понятно, — протянул Ян и кивком показал на дверь. — Выйдите, мне нужно больную осмотреть.

— Осматривайте при мне, — заупрямился тот.

— Болезнь, которую я в вашей жене предполагаю, требует доверительных отношений врача с больным. Наедине. Возможно, вашу жену что-то мучает, в чем она боится или не хочет вам признаться, в противном случае, не было бы надобности в моем приходе.

— Хорошо, — сквозь зубы прошипел Аполлон, — я подожду за дверью, но учти, ежели что, сгною в зоне!

— Никаких "ежели" быть не может, — твердо сказал Ян, — я — врач, и только врач!

Как только Аполлон вышел, Юлия горячо зашептала:

— Матка-бозка, Янек, ты меня узнаешь?

— Кто из мужчин забудет свою первую женщину? — уголками рта улыбнулся он.

— Я очень постарела?

— Ты расцвела красотой зрелой женщины, которая привлекает мужчины вернее, чем юношеская прелесть. Но что с тобой случилось?

— На самом деле ничего. Я притворялась больной, чтобы он пригласил тебя, — призналась она. — Ты в заключении в лагере, а я — заключена в этом доме. Мой коротышка-поклонник запер меня в своей меховой тюрьме! — она с ненавистью пнула дорогущее меховое одеяло. — И теперь ни за что никуда не отпустит! Я так и умру здесь!