Стефани Лоуренс - Клятва повесы

Недовольно поморщившись, Вейн перекатился на край. Пейшенс не проснулась. Он любовался ею, упивался ее красотой, вдыхал ее восхитительный аромат. Потянувшись, чтобы убрать локон с ее лба, замер. Если он дотронется до нее, она может проснуться. И вряд ли тогда у него хватит сил уйти. Он грустно вздохнул.

И бесшумно выбрался из кровати.

Утром по дороге в столовую Вейн завернул к Минни. При виде его у нее на лице отразилось неподдельное изумление, сменившееся подозрением. Однако Вейн не дал ей засыпать себя вопросами и с наигранной небрежностью сказал:

— На полпути я сообразил, что лондонская встреча менее важна, чем мои дела здесь. Поэтому я вернулся.

Минни скептически прищурилась:

— Вот как?

— Вот так. — Вейн заметил, как Минни переглянулась с Тиммз, осведомленной, естественно, о его отъезде. Зная, что они могут подвергнуть его невыносимой пытке, он коротко поклонился обеим и добавил: — Так что оставляю вас наедине с вашим завтраком и отправляюсь на поиски своего.

Он вышел из комнаты раньше, чем дамы пришли в себя от изумления, не дав им возможности подразнить себя.

В столовой Вейн, как обычно, обменялся приветствиями с джентльменами. Все, кто завтракал вне своих апартаментов, были в полном сборе, за исключением Пейшенс. Подавив усмешку, он наполнил тарелку и сел за стол.

Вейн с раннего утра пребывал в приподнятом настроении, поэтому с добродушной улыбкой слушал рассуждения Эдмонда о последней сцене пьесы и даже сделал серьезные и существенные замечания. Придя от них в восторг, драматург опрометью бросился из комнаты, горя желанием усладить свою требовательную музу.

Потом Вейн обратился к Джерарду. Юноша, улыбнувшись, ответил:

— Сегодня я собираюсь начать новый этюд. Мне всегда хотелось нарисовать руины так, чтобы в перспективе были видны развалины покоев настоятеля. Эта часть руин редко бывает освещена под нужным углом, но сегодня именно такой день. — Он допил кофе. — Нужно успеть схватить самое главное до обеда. Как насчет верховой прогулки во второй половине дня?

— Непременно, — улыбнулся ему Вейн. — Вам не следует проводить все дни, всматриваясь в камни.

— Я ему говорю то же самое, — буркнул Генерал и заковылял из столовой.

Джерард последовал за Генералом, предоставив Вейну созерцать кроткий профиль Эдгара.

— Жизнь какого из Беллами вы сейчас исследуете? — поинтересовался Вейн.

В тишине явственно прозвучало презрительное хмыканье Уиттикома. Он отпихнул свою тарелку и встал. Улыбка Вейна стала еще шире, и он ободряюще подмигнул Эдгару.

Эдгар с опаской покосился на Уиттикома и повернулся к Вейну только тогда, когда его грозный соперник покинул столовую.

— Сейчас, — признался он, — я приступил к изучению жизни последнего епископа. Как вам известно, он тоже был членом семьи.

— Да?

— Скажите, — поднял глаза Генри, — а это место, я имею в виду аббатство, оно действительно имеет такое большое значение, как утверждает Колби?

— Ну… — И Эдгар принялся рассказывать о том, каким было аббатство Колдчерч до Распущения.

Хотя его повествование было кратким и сжатым, оно произвело впечатление и на Вейна, и на Генри.

— Вернусь-ка я к своей работе. — Эдгар с улыбкой встал из-за стола.

И оставил Вейна и Генри одних. Когда в столовую, громко шурша юбками, вошла Пейшенс, благодушие Вейна распространилось до того, что он пообещал Генри ответную партию в бильярд, которой тот так долго домогался. Счастливый, как щенок, Генри встал и улыбнулся Пейшенс:

Пойду проведаю матушку. — Кивнув Вейну, он вышел.

Опьяненный любовью, размягченный собственным добродушием, Вейн развернул стул так, чтобы видеть Пейшенс, накладывавшую себе еду в тарелку, и сел. Пейшенс заняла свое обычное место, и от Вейна ее отделял только пустой стул Джерарда. Одарив его улыбкой и бросив предостерегающий взгляд, она приступила к еде. К целой горке всевозможных яств.

Вейн наблюдал за ней с непроницаемым видом, потом сказал:

— Кажется, вы поправились, у вас значительно улучшился аппетит.

Ее вилка с наколотым кусочком замерла на полдороге. Пейшенс посмотрела в свою тарелку, пожала плечами, донесла вилку до рта и спокойно взглянула на Вейна.

— Не помню, чтобы у меня была горячка. — Она вскинула бровь и опять посмотрела в тарелку. — Так, немного лихорадило. Надеюсь, это не заразно. — Она наколола на вилку следующий кусок и только после этого снова посмотрела на Вейна. — Вы хорошо сегодня спали?

Мастерс и его подчиненные ждали, когда все позавтракают, поэтому могли слышать их беседу.

— Не очень. — Их взгляды встретились. Вейна мгновенно одолели воспоминания, и он заерзал на стуле. — Наверное, мне тоже передалось ваше нездоровье — что бы там ни было. Боюсь, болезнь пройдет не сразу.

— Какая… жалость, — выдавила из себя Пейшенс.

— Действительно, — согласился Вейн, развивая тему. — Бывали минуты, когда мне казалось, будто я погружен во что-то горячее и влажное.

Пейшенс залилась краской. Вейн знал, что покраснело не только ее лицо, но и грудь, причем до самых сосков.

— Как странно, — проговорила она и, взяв чашку, сделала глоток. — Что касается меня, то я чувствовала себя так, будто жар разливается внутри меня.

Вейн замер, пытаясь ерзаньем не выдать себя, Пейшенс поставила на стол чашку и отодвинула от себя тарелку.

— К счастью, недуг к утру прошел.

Они встали. Пейшенс направилась к двери, Вейн поспешил за ней.

— Пусть так, — шепнул он, когда они вышли в холл. — Но я подозреваю, что сегодня ночью ваш недуг вернется. — Она бросила на него предостерегающий и… возмущенный взгляд. В ответ он лишь улыбнулся. — Кто знает? Возможно, сегодня жар будет сильнее.

На мгновение в ее лице промелькнуло… заинтересованное выражение, но потом вернулось обычное высокомерие. Пейшенс холодно склонила голову:

— Прошу простить меня, но мне нужно играть гаммы.

Вейн остановился у края лестницы и смотрел, как Пейшенс идет через холл. Ему нравилось, как с обычной и очень естественной непринужденностью покачиваются ее бедра. Он даже не сумел сдержать своей плотоядной усмешки.

Когда Вейн уже собирался пойти за ней — и помешать ей играть гаммы, — с лестницы торопливо спустился лакей и подбежал к нему:

— Мистер Кинстер, сэр! Ее светлость спрашивала о вас. Она сказала, что у нее что-то срочное. И очень важное. Она в своих апартаментах.

Вейн тут же сбросил свое волчье обличье и, кивнув лакею, двинулся вверх по лестнице. Второй пролет он преодолел бегом, перескакивая через ступеньку.

Едва открыв дверь в комнату Минни, он понял, что лакей не лгал. Минни сидела в кресле. Съежившаяся, укутанная в шаль, она очень напоминала больную сову. По ее щекам текли слезы. Закрыв дверь, Вейн встал на колено рядом с креслом и взял ее слабые, морщинистые руки в свои.