Мэри Кайе - В тени луны. Том 1

Он увидел внезапный блеск в глазах англичанина и, подняв руку, как бы защищаясь, засмеялся.

— О, нет! Это не признание… я не скажу вам ничего, что не было бы вам известно. Да к тому же здесь никого нет, чтобы это подслушать. Мы говорим наедине. Ваш комиссар не выдвинет против меня никакого обвинения, я это знаю.

— И я тоже, — с горечью проговорил Алекс. — Не хотите ли вы мне сказать, что сменили гнев на милость оттого, что я рисковал сломать себе шею, чтобы вытащить вас из моря?

Кишан улыбнулся и покачал головой.

— Увы, нет. Я не изменил своего отношения к англичанам. Во имя моей страны, народа и богов, я сделаю все, что в моих силах, чтобы скинуть иго вашей Компании.

— А я, — заявил Алекс, — сделаю то же, чтобы повесить вас или сослать на каторгу ради моих соотечественников, которые управляют вашей страной.

— Хорошо, — печально проговорил Прасад. — Мы понимаем друг друга, ведь мы не дети.

Он снял небольшое кольцо, которое носил на правой руке, и протянул Алексу. Эта была мишурная вещица, не имеющая ценности, сделанная из серебра, с тремя красными камешками, которые могли сойти за бракованные рубины. Странное украшение для такого человека.

Индус проговорил:

— Не согласитесь ли вы принять его ради меня? В знак моей благодарности? Оно не стоит и десяти рупий, но это талисман, который может когда-нибудь избавить вас от многих бед. Когда настанет день, о котором я молю богов, посмотрите на это кольцо и вспомните Кишана Прасада. Ибо в тот день, кто знает, я смогу оплатить часть моего долга.

Алекс посмотрел на протянутую руку, колеблясь. Затем он взял его, надел на мизинец правой руки и сказал:

— Я не помнил, что существуют акулы, когда прыгал через леер вчера вечером. Но вы уступили мне место на этом чертовом курятнике, когда заметили их появление, и я буду носить его, как подарок храброго человека.

Кишан Прасад сложил руки вместе, торжественно поклонился, повернулся и ушел.

Глава 13

— Завтра мы будем в Калькутте, — думала Винтер. — Еще день, и я увижу Конвея!

Казалось невероятным, что долгое ожидание, начавшееся шесть лет назад в Уэйре, наконец закончится, и через два дня она уже будет не «мисс Винтер» или графиня де лос Агвиларес, а станет миссис Конвей Бартон, и покинет церковь вместе со своим красивым мужем, чтобы жить счастливо, как принцесса в сказке.

«Глэморген-Касл» встал на якорь, ожидая первого свистка и прилива, когда с лоцманом на борту он начнет движение по реке к Калькутте, и Винтер, лежа без сна на койке, думала о том, встретит ли Конвей ее в устье реки или взойдет на борт корабля на пути к Калькутте. Полковник Маулсен считал это возможным.

Какое-то время назад она еще не могла четко представить себе Конвея, и образ его стал нереальным и безжизненным — тенью, лишенной сущности. Она не могла объяснить, чем это вызвано, и смутно винила в этом капитана Рэнделла, хотя и не могла сказать, в чем собственно заключается его вина. Но, по крайней мере, он нес ответственность за то, что восстановил образ Конвея в его первоначальном блеске. И сделал он это столь же неподдающимся объяснению способом. Все это было связано с драматическим спасением индуса Кишана Прасада…

Винтер была в своей каюте, когда закричала Лотти. Звук был гулким и неясным. Она услышала топот ног по палубе у нее над головой и ощутила беспокойство и замешательство, а потом через иллюминатор услышала крик «человек за бортом!» и, побежав наверх на палубу, обнаружила толпу возбужденных пассажиров и громкие крики приказов: «Спустить шлюпку… занять на ней места…»

Свистки, пронзительные крики мужчин и продолжающийся вопль Лотти… Винтер взяла ее за плечи и энергично встряхнула, что произвело немедленный эффект. Лотти сглотнула, сделала вдох и буквально выплеснула на нее свой рассказ. Кишан Прасад упал за борт… Лотти видела это… а он не умеет плавать, и капитан Рэнделл последовал за ним.

Винтер почувствовала вдруг, будто ее ударило чем-то твердым и тяжелым, ледяной кулак скользнул по ней и исчез. Она отпустила Лотти и побежала посмотреть с леера, но толпа была слишком плотной и она ничего не увидела и со странным замиранием сердца ожидала, как ей показалось, целую вечность, пока корабль замедлит ход и повернет назад.

— Хорошо еще, что мы не под парусами, — заявил полковник Маулсен. — Если бы был ветер и у нас были поставлены паруса, мы промчались бы несколько миль, прежде чем смогли бы затормозить. Клянусь святым Георгием, пар — отличная штука!

— Вы их видите? — настойчиво спрашивала Винтер.

— Никаких признаков, но обнаружим, как только спустим шлюпку. Море спокойно, как бильярдный стол. Никакой опасности, если они остались на плаву и, конечно, если рядом не окажется акул. Иначе им крышка. Я видел однажды человека, выпавшего за борт у Адена. Акулы набросились на него раньше, чем мы спустили шлюпку. Его разорвали на куски. Ужасное зрелище!

Миссис Эбатнот слабо вскрикнула, а Винтер так побледнела, что полковник, испугавшись, что она потеряет сознание, поспешно извинился и поспешил прочь, посмотреть, как спускают шлюпку и отправляют ее с первым помощником.

Последовавший час тянулся бесконечно. Солнце спускал лось, и она следила за тенью гребного колеса, которая все удлинялась и удлинялась на палубе. Затем с вершины бизань-мачты впередсмотрящий, сообщавший время от времени, что все в порядке, прокричал:

— Акула!

И палуба снова наполнилась криками.

Женщины визжали и плакали, а Софи, вдруг испытавшая страстное, хотя и тайное чувство к капитану Рэнделлу, упала в обморок, и ее отнесли вниз. За нею последовала миссис Эбатнот, которой нравился Алекс, и мысль о том, что его в эту минуту разрывают на части и пожирают акулы, вызвала у нее сильную истерику.

Лотти разразилась слезами, и ухаживать за Софи и ее матерью выпало Винтер и всегда полезной миссис Холли. Но когда Лотти принесла весть, что оба спасены и их везут на корабль, миссис Эбатнот остановилась лишь для того, чтобы еще раз вдохнуть sal volatile[6] и, захватив его с собой, поспешила на палубу. За ней последовала Винтер. Покидая палубу, она услышала крики и приветственные возгласы, Апекс спотыкаясь спустился по лестнице и прошел мимо, не видя ее.

Лицо его было бледно, он шел словно пьяный или обкурившийся наркотиками. За ним шел корабельный врач, и Винтер пошла вверх на палубу, где первый помощник и пассажиры соревновались друг с другом, пересказывая происшедшую историю так, как они слышали ее от Кишана Прасада, расцвечивая и украшая ее собственными подробностями.