Кармен. Комсомол-сюита - Зоя Орлова

— Уже не помню, — с удивлением ответила я. — Значит это было неважно. Ты лучше расскажи, что там у вас происходит, пока меня нет? Что интересного?

— Да все как обычно, — начал Михаил. — Завтра вечером будем в баскетбол играть, правда, у девчонок опять будет некомплект в команде. А вот через две недели наши хотят собраться, посмотреть диафильмы.

— Диафильмы? Это ж для детей!

— Не-е-ет, ничего ты не понимаешь, — наставительно проговорил Вихляев. — Есть диафильмы очень даже недетские. Просто надо знать, где достать. Короче, есть диафильмы по сказкам индейцев майя и ацтеков. А к ним в тему мне подогнали пластинку Имы Сумак, представляешь? Так что давай лечись, чтобы к тому вечеру уже была с нами. Будем смотреть диафильмы про перуанских богов и слушать перуанскую суперпевицу. У нее же в голосе пять октав! Ты представляешь?

У меня аж внутри все защекотало. Пять октав в голосе! Фантастика! Я слышала об этой удивительной артистке, она даже приезжала один раз в Советский Союз в 60-х, кажется, я читала статью о ней в одном английском журнале. Мне стало ужасно любопытно. Хочу-хочу к друзьям, хочу сказочные истории про майя и ацтеков, хочу невероятную музыку, хочу интересные разговоры! Надо срочно выздоравливать.

— Миша-а-а… — со стоном протянула я. — Миш, попроси там, чтобы без меня не показывали. Пожалуйста-препожалуйста-распрепожалуйста! Я же теперь спать не смогу, зная, что вы там задумали. Дождитесь меня, ладно? Обещаешь?

Я обняла Мишу, он погладил меня по спине.

— Подождем, если ты быстро поправишься, — ответил он.

Ну, вот и договорились.

А на следующий день была суббота и, как только началось время посещений, ко мне прибыл «умывальников начальник и мочалок командир», великий и ужасный Борис Германович Шауэр. И он тоже принес мне мандарины! А еще пухлый кулек мятных пряников.

— Долго собираешься от работы отлынивать, симулянтка? — без обиняков спросил грозный главред.

— Я тоже рада вас видеть, Борис Германович, — радостно ответила я. — Как вы там справляетесь без меня?

— Плохо справляемся. Но заводской комсомол и коммунисты на местах помогают, — ответил он без тени улыбки. — Ты своих корреспондентов в цехах так натаскала, что они теперь строчат заметки не хуже репортеров ТАСС. А вот как городская редакция без тебя обходится — даже не представляю, у них же все мамашки сейчас на больничных сидят, детям сопли лечат.

— А я тут темы для новых статей выписала и несколько заметок накидала, — сказала я, вытаскивая блокнот с исписанными страницами. — Давайте обсудим сразу, что пойдет, что нет. Только давайте ко мне на этаж поднимемся, там у нас в фойе потише, да и потеплее, если честно.

Шауэр сухо улыбнулся, но я чувствовала, что он ужасно доволен. Мы поднялись на этаж гинекологии, главред натянул на себя белый халат. Прошли в фойе и устроились на кушетке под разлапистой пальмой в большой деревянной кадушке. Я разложила на коленях блокнот и исписанные листки с текстами.

— Ну… вот это я в «Камень Рабочий» передам… — бубнил он, проглядывая текст, — это в следующий номер поставлю, как раз в тему будет… — Шауэр рассовывал листки по карманам. Когда мы закончили разбирать тексты, он сказал, — Ты вот что, Кармен Антоновна… не рассиживайся тут. А то…

— … понабрали блядей, понимаешь, а кто работать будет? — подхватила я его любимую присказку. — Знаю я, знаю. Как только курс лечения закончится, так сразу и выпишут. Никто меня тут специально задерживать не будет.

Главред похлопал меня по руке и проговорил, понизив голос:

— Если надо кому чего оторвать — только намекни. Народный гнев найдет героя.

Я улыбнулась благодарно, придвинулась ближе и ответила ему на ухо:

— Спасибо! Вы настоящий друг, Борис Германович. Со мной все в порядке, честное слово.

— Как скажешь, Кира Ларина, — ответил он уже обычным голосом и пожал мне руку. — Ну все тогда. Поправляйся. Если что надо — звони, не стесняйся.

Я проводила начальника вниз, к выходу из больницы.

Сегодня вечером снова дежурит в ночь Степановна, отнесу ей кулек мятных пряников от главного редактора. А она за это расскажет мне еще больничных баек про морг и его обитателей.

* * *

Моя больничная «опупея» затянулась вместо двух недель на три, но скучать мне не давали, почти каждый вечер кто-нибудь приходил с гостинцами и разговорами. Дня за три до предполагаемой выписки пришли две мои общежитские соседки по этажу и попросили не волноваться.

— Та-а-ак… Уже не волнуюсь. Так чего случилось? Неужели общага сгорела? — спросила я, наигранно подняв брови.

Девчата смутились, захихикали.

— Да упаси бог! Нет, конечно! — затараторили они. — Просто к тебе в комнату соседок подселили.

— Соседок? — Новость неприятно удивила, это было действительно неожиданно. — Их там что, толпа?

— Нет, всего две. Они к нам на завод переводом поступили. Обе, как ты, с высшим образованием, одна экономист, а вторая инженерша. Вот так.

Почему-то подумалось: ну вот и развязка. Полная смена декораций — главная героиня остается на сцене одна, вокруг меняется сценическое пространство. Прощай, работа над текстами допоздна, стук пишущей машинки в ночи, устеленный листками с текстом пол, недельный слой пыли на подоконнике, заставленный чашками и тарелками стол… и прочие прелести единоличного хозяйствования.

Я поблагодарила соседок за гостинцы и новости и попросила передать привет общим знакомым.

Накануне выписки меня снова осмотрел гинеколог. На этот раз это была пожилая, грузная женщина в очках с толстыми стеклами. Ее пальцы были жесткими, инструменты холодными, она говорила без интонаций, словно обращалась не к людям, а к дровам в поленнице. Констатировала мое удовлетворительное состояние и в приказном тоне велела заботиться о здоровье и соблюдать личную гигиену.

— Матка в норме…, — диктовала докторша притихшей медсестре.

— В норме? — позволила я себе переспросить. — У меня же там загиб…

— Какой загиб? Чушь. Матка в норме. Хоть сейчас беременеть и рожать, — безапелляционно заявила гинеколог.

Сюрприз-сюрприз! Не зря все-таки напрягался красавчик Леха, сам того не ведая, выправил мне «конструктивный дефект». Что ж, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Но «спасибо» он от меня не дождется.

Меня выписали на следующее утро. Свои манатки я собрала еще с вечера. Комсомольский вождь Виталий Алфеев предлагал забрать меня из больницы на