Барбара Картленд - Парижский поцелуй

Дети повели ее в соседние комнаты. Ей предназначалась отдельная спальня со стоящим в нише туалетным столиком, платяными шкафами, в которых загорался свет, когда открывались двери; пол устилали мягкие ковры с длинным ворсом, узкое французское окно выходило на балкон, откуда открывался чудесный вид на сад позади дома. Все было так роскошно, что у Шины пропал дар речи. Потом дети потащили ее в свои комнаты и специально отведенную для них ванную, отделанную голубой плиткой; затем, удостоверившись, что их новая гувернантка все увидела, они вернулись опять в ее комнату.

— Вы будете составлять расписание? — осведомилась Мэди.

— А у вас оно всегда есть? — спохватилась Шина.

— Все гувернантки его составляли, — вновь заговорила Мэди. — Но мы никогда не придерживались его. Бывало, по расписанию история или правописание, но мама приходит и говорит: «Пойдемте покатаемся на машине… или должен прийти дядя Анри», — и тогда мисс Робинсон начинала хихикать и забывала об истории и расписании.

— Ну что ж, может быть, мы пока лучше обойдемся без расписания, — обрадовалась Шина, потому что не знала, как его составлять. — Только вы будете стараться и учить уроки, чтобы никто не подумал, будто вы ничего не хотите делать.

— А вы уже знакомы с дядей Анри? — спросила Мэди.

— Нет. А кто это? — осведомилась Шина.

Мэди посмотрела на Педро и подтолкнула его локтем. Маленький мальчик не слушал их разговора и теперь вопросительно посмотрел на сестру.

— Она не знает дядю Анри, — объяснила Мэди.

Педро хитро улыбнулся.

— Дяде нравилась мисс Робинсон, — наконец сказал он. — Вы думаете, что понравитесь ему?

— Замолчи, Педро. — Мэди, очевидно, хорошо понимала неприличие подобного замечания.

Шина, слегка смутившись, повернулась к туалетному столику и сняла шляпу:

— Сбегайте в детскую, Мэди, и посмотрите, подали ли чай. Я думаю, вы пьете чай в это время.

— Мы пьем молоко, — уточнила Мэди. — Педро не любит молоко, но мама говорит, что он должен его пить. Тогда он вырастет большим и сильным.

— Пойдите, пожалуйста, и посмотрите, готово ли ваше молоко, — попросила Шина.

Дети выбежали из комнаты, а Шина села за туалетный столик. Ее волосы, стянутые слишком туго, доставляли ей неудобство. Она вынула шпильки и, достав из сумочки расческу, распустила и расчесала их. Волосы, почувствовав свободу, радостно заструились привычными волнами. Минуту Шина сидела, пристально глядя на свое отражение. Но она видела не маленькое, в форме сердечка, лицо с глазами, которые дядя Патрик называл настоящими ирландскими — «голубыми, потертыми грязным пальцем», а смуглолицый, блистающий красотой облик мадам Пелейо. Как бы она хотела быть такой же красивой. Вдруг она услышала внезапный шум, который донесся из детской, и, не раздумывая, все еще с расческой в руках, бросилась в соседнюю комнату. Ей показалось, что дети, которые находились возле камина, что-то не поделили. Опасаясь, что они подерутся, Шина подбежала к ним. Но, посмотрев вниз, она с удивлением увидела Педро, сидящего на груди молодого человека, который лежал на полу у камина. Он подбрасывал Педро вверх, и тот громко кричал, а Мэди, приплясывая вокруг них, издавала пронзительные возгласы, ничем не отличающиеся от воинственного клича индейцев. Стоя с расческой в руке, Шина встретилась взглядом с парой искрящихся глаз заразительно смеющегося мужчины. Аккуратно опустив Педро на пол, молодой человек поднялся.

— Здравствуйте. Я Анри де Кормель, а вы, как я понимаю, миссис Лоусон. — Он взял ее руку и поднес к губам.

Шина удивилась, но затем вспомнила, что во Франции принято целовать руки замужним женщинам.

— Здравствуйте, — сказала Шина. — Я… я думала, что-то произошло. Дети так шумели.

— Спешу сообщить вам, что так обычно они принимают своего дядю.

— Тогда… тогда все в порядке. — Шина почувствовала, что покраснела. И не только потому, что она оказалась в глупом положении, стоя здесь с расческой в руке; но и из-за выражения глаз молодого человека. Его глаза, казалось, рассматривали каждый завиток ее золотых, рассыпавшихся по плечам волос. Глаза, от взгляда которых становилось неловко, в которые нельзя было смотреть спокойно.

— Я удивлен, — произнес молодой человек.

— Удивлены? — спросила Шина.

— Да, сестра говорила, что ей пришлют замужнюю добропорядочную английскую гувернантку. И немолодую. Она ошиблась или вы поменялись паспортами с человеком, нанятым изначально?

Шина подумала, что нужно прекратить этот разговор. Она отдавала себе отчет, что на них смотрят дети. Они стояли рядом и молча переглядывались. Ничего удивительного, что мисс Робинсон начинала хихикать, когда дядя Анри приходил в детскую. Теперь Шина могла понять это.

— Боюсь, вы застали меня врасплох, — холодно сказала она. — Я только что начала приводить в порядок свои волосы, когда услышала крик детей.

— Боже, как я испугалась! — Невозможно было не заметить насмешливые искорки в его глазах, а улыбка, казалось, никогда не покидала его лица. — Но я совершенно не опасен, миссис. Могу ли я остаться на чай?

— О, дядя Анри, останьтесь на чай, останьтесь! — закричали дети.

— Видите, они просят за меня.

— Поступайте как знаете, — сказала Шина. — Я не уверена, что могу позволить себе тоже приглашать вас, поскольку вижу вас впервые.

С этими словами она повернулась и пошла прочь из комнаты, стараясь по возможности сохранять достоинство, только в своей спальне Шина позволила себе тихонько рассмеяться.

Безусловно, с дядей Анри будет трудно. Ничего удивительного, что у той гувернантки были из-за него проблемы. «Я должна быть очень осмотрительной», — сказала себе Шина и затем поняла, что, даже говоря это, она совсем не чувствует себя осмотрительной. С того момента, как она вышла из поезда, жажда приключений овладела ею.

Это был совершенно новый для нее мир — не только сам Париж, с его парками, дворцами, непривычными людьми, но и роскошь посольства. Картины, шторы, ковры — все было так не похоже на ее бедную жизнь с Патриком О’Донованом, с вечным беспокойством о завтрашнем дне. И почему бы ей не принять это. Общаться только с дядей Патриком из месяца в месяц. А сейчас в течение часа она познакомилась с тремя людьми, заинтересовавшими ее. Полковник Мансфильд — серьезный и довольно осторожный. Мадам Пелейо, женщина редкой красоты, как будто сошедшая со страниц дорогого журнала. И теперь Анри де Кормель — очаровательный весельчак. Сердце подсказывало Шине, что она должна завоевывать этот мир шаг за шагом.

Она подошла к окну и посмотрела в сад. Солнце село, и бледно-голубые сумерки опускались на землю. Было что-то волшебное в этих тенях под цветущими кустами внизу и в темном бархате неба. Неужели все это действительно с ней случилось? Внезапно Шина поняла, что все происшедшее с ней — лишь прелюдия к приключению, такому волнующему и захватывающему, что она затаила дыхание от волнения. Через закрытую дверь она услышала смех детей и поспешила к туалетному столику. Быстро, боясь отказаться от решения выглядеть серьезно и респектабельно, она заколола обратно волосы, стараясь пригладить непослушные завитки на висках. И затем, даже не взглянув на себя в зеркало, прошла через комнату и открыла дверь в детскую.