Трагикомедия бродяги любви - Людмила Вячеславовна Федорова

прочитанном. Творения Гомера, Эзопа, Феокрита, Горация, Лопе де Вега и Мольера были их излюбленным чтением, причём перевод на итальянский часто Джовано делал сам, если какой-то малоизвестный древнегреческий поэт, например, Гораций, ещё не был переведён на итальянский. Ещё Джовано обожал слушать, как прекрасно Генриетта играет на клавесине, а в солнечную погоду они любили отдых на природе, и конные прогулки, и пикники, и лодочные романтичные прогулки. А ещё они часто выезжали на балы, карнавалы, и в театр на оперу, и пьесы…

… И Генриетта, и Джовано на всю жизнь запомнили тот день, когда они смотрели оперу «Тристан и Изольда», на сцене шло романтичное действие о любви, и блестящее исполнение артистов заставляло всех романтично вздыхать, а Джованни и Генриетта сидели рядом в роскошной позолоченной лоджии, и не переставали мило ворковать между собой…

…Генриетта в тот день была особенно хороша в изумрудными украшениями в сложной причёске из каштановых волос, на шее, и в ушках изумрудные колье и серьги. А невероятно пышное платье Генриетты было сшито из зелёного шёлка с рюшами и голландскими кружевами, украшено изумрудами и красными розами на лифе и подоле.

Джованни не мог налюбоваться возлюбленной, то шептал ей на ушко всякие комплименты и нежности, то писал и вкладывал в ладошку записочки о любви, а на самых романтичных местах в опере влюблённые дружно брались за руки и вздыхали…

… Незабываемый вечер в театре влюблённые продолжили дома, когда вечером Генриетта отпустила всех слуг по домам, у себя в спальне горячей ночью любви…

… Конечно, в этот период их отношений у них так же была интимная связь, ведь формально Джовано оставался по-прежнему куртизаном, которому за его услуги платит Генриетта, но почему-то они стали уделять этой части своих отношений заметно меньше внимания и времени, их мир был намного ярче и богаче…

… Теперь уже в высшем свете все дворяне знали, что леди Риччи сожительствует с Джовано Казановой, и любили ехидно посмеяться над греховным сожительством «леди и бродяги»…

…Так получилось в один из обычных дней, когда отношения Джовано Казановы и Генриетты длились уже семь месяцев, Ромео был на мели, а так как из постоянных дружеских писем знал, что сейчас Джовано живёт в усадьбе леди Риччи, новой пассии, решил прийти и напроситься на обед к другу. И, собственно, без труда нашёл имение Генриетты…

… Дверь открыла пронырливая молоденькая горничная Линда с кокетливым вопросом:

– Как вас представить хозяевам дома?

– Дитя наивное, доложи Джовано Казанове, что к нему пришёл его лучший друг Ромео, да пошустрей, он будет рад увидеться со мной! – Слегка поправив сильной крупной рукой свои непослушные взъерошенные каштановые волосы, ответил басом Ромео, бывалому крепкому куртизану уже исполнилось тридцать четыре года.

… Генриетта же в это время стояла и отдыхала на балконе столовой в домашнем симпатичном бордовом платье, поправляла любимые цветы.

Когда она услышала, что этот грубоватый незнакомец и есть тот самый лучший друг Джовано, Ромео, конечно же заинтриговалась, как пройдёт встреча двух друзей, и, вообще, какой этот Ромео в жизни. Она решила немножко проявить дамское любопытство и подслушать их беседу. Тем более ей с балкона прекрасно всё было и видно, и слышно, очень удобное место…

А на порог почти в тоже мгновение вышел сам Джованни и радостно обнял Ромео со словами:

– Ой, привет, Ромео!!! Рад тебя видеть, соскучился по другу! Ты чего скромничаешь, а, Ромео? Давай, проходи, сядем сейчас в столовой, пообщаемся, новостями поделимся! Ты просто по дружбе или на мели?

– Ой, – протянул устало Ромео, – Я тоже рад тебя, друг видеть, а я ведь и, правда на мели, есть хочу ужасно…

Джованни лёгким жестом поправил свой хвост из длинных русых вьющихся волос и с лучистой улыбкой ответил:

– Тогда, друг, что о таких вещах молчишь? Конечно, сейчас же скажу Линде нам покушать накрыть, тебя накормлю, и сам чай за компанию попью. Будешь чай и шоколадный тортик или пирог с курагой?

– Ой, Джовано, мне давай сразу что-нибудь посущественнее, да и в плане напитка покрепче! – ловко подшутил Ромео.

– Не проблема, сейчас скажу, чтобы тебе принесли горячего овощного рагу с мясом, немножко вина тебе налили, ну, а себе скажу подать кусочек тортика с чаем! Ты не поверишь, Ромео, я завязал с этой гадкой диетой для мужской активности, и кушать то, что хочется, без надоевшего перца – это здорово!

Два друга прошли в столовую, Джовано тут же приказал Линде что подать им к столу, и два друга сели кушать и общаться, не зная, что Генриетта стояла на балконе и с большим интересом слышала каждое слово…

… Ромео шустро управился с большой тарелкой рагу с мясом, выпил немного вина, посмотрел на роскошную обстановку столовой, на дорогую картину известного художника, что висела рядом с украшенным золотой лепниной большим шкафом и весело произнёс:

– Эх, хорошо пристроился ты, Джовано, друг, у этой богатой леди Риччи, и усадьба у неё шикарная, и ты, я смотрю, так похорошел, кажется, помолодел: одет богато, со вкусом, без пудры, без парика такой юный, личико без этих ухищрений такое молодое нежное, да и выражение лица какое-то… непривычное для тебя. Глазки весёлые, улыбочка на пол-лица. И что-то странно ты долго с ней уже в отношениях, больше полгода! С тобой ещё такого не бывало! Что, неужели так хорошо платит, какая жизнь богатая, что уходить не хочешь быстро?

– Ромео! Что за ушлый цинизм, сразу о деньгах!!! – возмутился Джовано, – Да, конечно, моё содержание у неё не сравнишь с мелкими подачками прошлых пассий, но меня совершенно не это привлекает в Генриетте. Ты знаешь, этот период в моей жизни сильно изменил меня. До романа с Генриеттой я уже увядал, мне казалось, что я опозорен, обесславлен на всю жизнь, никому не нужен, и, как все авантюристы, обязательно в ближайшие годы кончу свою жизнь на эшафоте или в тюрьме. Да и в женщинах я был совсем разочарован, мне казалось, что после сотни любовных интриг я уже знаю о женщинах всё. И я невольно вёл себя, как зрелый мужчина лет сорока и выглядел не лучшим образом, лет на двадцать пять – двадцать семь, но никак не на свой юный возраст, а рядом с ней мой мир изменился. Генриетта совершенна не такая, как все эти светские знатные напудренные пустышки. Во-первых, она никогда не относилась ко мне, как к обслуге, у нас настоящие отношения, по взаимной симпатии, а деньги для нас уже стали формальностью, хотя она с первого дня вела себя, как истинная леди именно с любимым человеком, а не просто куртизаном, такая милая, гостеприимная, общительная, внимательная.