Ради любви и чести - Джоди Хедланд

взглядами. К нам на огромных боевых конях скакала целая армия.

Возглавляли ее три рыцаря. Рыцарь, который ехал посередине, был выше тех, что ехали по бокам от него. Но не его царственная осанка, а герб на знамени

заставила меня выпрямиться — белый крест.

Это был мой наставник, брат Верховного короля, самый благородный

рыцарь в стране — герцог Ривенширский. В двух мужчин, сидевших по обе

стороны от него, я узнал своих лучших друзей: сэра Коллина и сэра Деррика.

Признательность моментально накрыла меня, сжимая горло. В этот момент я

готов был позволить себе впасть в долгожданное беспамятство, но заставил

себя не расслабляться.

Герцог и его отряд хорошо обученных воинов приближались, пока, наконец, не остановили своих лошадей на краю поля боя. Герцог оглядел

кровавую бойню, и остановился на Олдрике, который, к счастью, все еще

сидел на лошади. Потом нашел взглядом меня. Я кивнул ему, все еще не в

силах говорить из-за переполнявших меня эмоций.

— Я вижу, мы как раз вовремя, — весело отозвался сэр Коллин.

— Как обычно, — саркастически добавил сэр Деррик.

У моих друзей был изрядный опыт в решении проблем. Мы поклялись

всегда быть рядом друг с другом, помогать друг другу, как в радости, так и в

бедах, но оказалось бед было больше, чем радости.

Лорд Питт и остальные, очевидно, узнали герцога. Они опустили

оружие и встали перед ним на одно колено. Я понимал, что должен сделать

то же самое, но меня внезапно окутала тьма. Хотя я и пытался удержать

поводья, но не смог — остатки сил покинули меня. Моя последняя мысль

была о Сабине и необходимости держать ее подальше от лорда Питта. Взгляд

остановился на сильном, но добром лице герцога:

— Пожалуйста, — выдавил я. — Берегите ее.

Глаза закрылись, и я почувствовал, что соскальзываю с лошади, проваливаясь в забытье.

Что-то мягкое прижалось к моей ладони. Это ощущение не было

похоже ни на что, чего я испытывал раньше, и поэтому я не мог никак

понять, что это было. Но я точно знал, что не хотел, чтобы это нежное

прикосновение заканчивалось и хотел, чтобы оно длилось вечно. К

сожалению, давление ослабло, оставив мою ладонь холодной и пустой. Это

заставило меня открыть глаза. Взгляд наткнулся на голубой плотный занавес

вокруг моей кровати, переплетенный серебряной нитью. Под моей

обнаженной грудью чувствовалось гладкое полотно простыни. Щека

уткнулась в пуховый матрас. Я пошевелился, но тут же почувствовал жгучую

боль в спине и бедре. Стон сорвался с моих губ.

И снова что-то мягкое прижалось к моей ладони. Я замер. Это был

поцелуй. Изгиб губ задержался в нежной чашечке моей руки. Тепло дыхания

омыло его. Хотя я чувствовал эти губы всего два раза, я не мог спутать их ни

с чьими другими. Они принадлежали Сабине. Это она находилась у моей

кровати и целовала мою ладонь. Мне так хотелось притвориться спящим, чтобы продолжать чувствовать ее прикосновения. Но от жгучего желания

прикоснуться к этим губам я попытался приподняться и повернуться. Мне

удалось только застонать, и я упал обратно на матрас.

— Не двигайтесь, — резко сказала она. — Или я сяду на вас.

— Звучит довольно приятно, — сказал я, поворачивая голову и пытаясь

разглядеть ее.

Она только шлепнула меня по руке, словно собираясь отругать, но я

видел ее улыбку. Ее взгляд мельком переместился на стул рядом, где с

закрытыми глазами сидела ее бабушка. Голова откинута назад, из открытого

рта доносится тихое похрапывание.

— Мне нравится, когда наши компаньонки спят, — прошептал я, вспоминая, как ее горничная заснула в комнате для рисования, что позволило

мне поцеловать Сабину.

— Вы несносны. — Она снова ударила меня, хотя ее улыбка стала шире.

В другом конце комнаты в камине потрескивал огонь, и сладкий запах

горящего торфа стоял в воздухе. Я положил голову на матрас, радуясь тому, что живой и нахожусь дома.

— Когда я снова засну, может быть, вы перенесете свои поцелуи выше, на север? — Я указал ей на свое лицо.

— Выше, на север? — Она проигнорировала направление моего пальца и

вместо этого посмотрела поверх моей головы. — Но, сэр, я не собираюсь

целовать столбик кровати.

Мое сердце наполнилось счастьем. Ее подшучивания наполняли

радостью мое сердце, как ничто другое.

— А что бы вы хотели поцеловать, миледи?

Ее прекрасные глаза распахнулись, и мне представилась возможность

любоваться шедевром смены палитры коричневого и зеленого, который я

никогда не устану изучать. Когда этот взгляд упал на мой рот, желудок

сжался от желания быть с ней до конца моей земной жизни. Я любил ее и

должен был сказать ей об этом сейчас, пока не потерял мужество, пока

реальность всего случившегося не вернулась и не поглотила нас.

Кашель у двери заставил нас обоих подпрыгнуть. Сабина отпустила

мою руку и оттолкнулась от кровати. Бабушка открыла глаза и, подавив храп, села прямо.

Косые лучи, пробивавшиеся сквозь ставни на окнах, отмерили полдень.

Но которого дня? Как долго я был без сознания? Я пошевелил плечом и

поморщился. Рана была зашита и перевязана. Я шевельнул бедром и подавил

шипение от боли. Там тоже была перевязка. Хотя у меня все болело, и я

ослабел от потери крови, но я был жив.

Хруст шагов по деревянному полу означал, что тот, кто стоял в дверях, вошел и прошелся по комнате:

— Я вижу ты, как всегда пытаешься перецеловать всех женщин, –

раздался дразнящий голос моего друга, сэра Коллина.

Я поднял глаза и увидел у кровати герцога, сэра Коллина и сэра

Деррика. Они сменили боевые доспехи, привели себя в порядок и выглядели

хорошо отдохнувшими. Я молча наблюдал их беседу с Сабиной и леди

Шерборн, как будто все они были старыми друзьями. Наконец, они

попросили разрешения поговорить со мной наедине.

— Как долго я был без сознания? — Спросил я.

— Всего один день, — ответил сэр Деррик, оценивая меня

проницательным взглядом серых глаз.

Прошлые дни стремительно возвращались в памяти. Осада, голод, обвинения против Сабины, ее плен, а затем последовавшее спасение и

сражение.

— А что случилось с лордом Питтом и его армией?

Стальной взгляд Деррика проследил за выходившими из комнаты

Сабиной и ее бабушкой. Герцог тоже молчал, пока за ними не закрылась

дверь. Лица моих друзей были мрачны и суровы. Что-то было не так. Тревога

сдавила мне грудь.

— Лорд Питт требует, чтобы я вернул леди Сабину?

Герцог покачал головой. Высокий, с царственной осанкой, его

обветренное лицо было одновременно сильным и добрым. Это был

идеальный пример для подражания, когда я