Кэти Хикман - Алмаз

— У нас нет денег.

— Деньги — ничто. — Мужчина тяжело пыхтел, стараясь поспеть за Мариам. — Забирай бесплатно.

— Прошу прощения, но она мне не нужна.

— Дадим тебе лошадь.

Силачка застыла от неожиданности.

— Что?

— Говорю, лошадь дадим в придачу, — прохрипел он, мучаясь одышкой. — Только возьмите ее с собой.

Мариам ушам своим не поверила.

— Вы дадите мне лошадь?

В голове промелькнула странная мысль: «Почему он говорит „мы“?»

— Ваша кляча издохла, — сказал Бочелли.

У Мариам по виску потекла струйка пота.

— А без лошади труппе отсюда не выбраться, — добавил он.

Тут уж великанша не устояла. Решила принять предложение. С трудом промолчала. У Бочелли снова заблестели глаза. Он пошел рядом, делая вид, что задает вопросы исключительно из праздного любопытства.

— И куда вы направитесь?

— На север, — сухо ответила силачка, — в Серениссиму.

— В Венецию? — внезапно повеселел мужчина.

— В нашем деле все пути ведут в Серениссиму, — холодно пояснила Мариам.

— Знаешь, деревенские просто струсили.

«Интриган поменял тактику, — подумала циркачка. — Хочет втереться в доверие».

— Они не вернутся, пока русалка здесь. — Бочелли показал на пустынную улицу.

— Испугались девчонки с переломанными ногами?

— Девчонки? — Мужчина нервно поежился. — Ах да, девчонка… Нашли в сетях. Думали, утонула, — покачал он головой, — но оказалось, жива. Не умерла даже… после родов.

— Она родила ребенка?

Мариам вспомнила крошечный сверток. Пavayiaµоv! Пресвятая Дева! Лучше их убить, чем оставить на милость мужчин вроде Бочелли. Силачка утерла пот со лба.

— Несчастные…

— Это настоящее чудо! — Бочелли упорно не глядел ей в глаза. — Или работа дьявола. Скорее второе. Неудивительно, что все так испугались. Как она вообще сюда добралась?

Мариам не желала больше слушать, разговор вымотал ее.

— Как? Вплавь, чего тут непонятного?

— Вплавь? — Бочелли недоверчиво отмахнулся. — В таком состоянии? Да и откуда она могла приплыть? До ближайшего острова больше ста лиг.

— Не пытались спросить саму девушку? — съязвила Мариам и почувствовала себя чуть увереннее.

— Она не говорит, — отведя глаза, пояснил мужчина. — Не может.

— Погодите… В этих краях считается, что русалки приносят удачу. Так оставьте ее здесь, — предложила Мариам.

Надо отдать Бочелли должное, ему удалось пробудить в силачке любопытство.

— Оставить? Как? Где? Знаю, амулеты приносят удачу. Люди говорят, дальше на побережье есть священная роща русалок. Но настоящая морская дева… — пожал плечами он. — Деревенские к ней даже подойти боятся. Давно бы убили, если б не поверья эти.

— Так вы нас за ней прислали? Чтобы мы забрали ее с собой?

— Да.

Мариам помолчала. Маленький смерч из песка и грязи танцевал на раскаленной от солнца улице. Море за рыбацкими домиками казалось почти черным.

— Заберите ее в Венецию.

Их взгляды встретились.

— Отдам свою лошадь.

Мариам взмокла, жилет прилип к спине. Она пошла к лагерю.

— Двух лошадей, синьор Бочелли! — крикнула через плечо. — Моя цена — две лошади!

— Целых две?

— Младенца ведь тоже надо взять.

Мужчина скривился и что-то невнятно пробормотал.

— Две так две.

Мариам кивнула:

— Сегодня ночью.

Елена посмотрела на девушку. В голове циркачки пронесся табун мыслей, но вслух она ничего не сказала. Акробатки устроили для «русалки» ложе из подушек. Девушка не двигалась, только прижимала к впалой груди грязный сверток, из которого время от времени раздавался тихий писк.

— Там малыш? — Елена удивленно взглянула на Мариам.

— Похоже, что да.

— Бедняжка! Что же с ней случилось?

— Никто не знает. Попалась в сети в открытом море. Если Бочелли сказал правду.

— Ты ему веришь?

— Кому? Этому скользкому типу? Конечно же, нет. Наверное, несчастную бросил муж или любовник, отец ребенка. А эти чушь городят…

— Они боятся?

— Да. Слишком сильно, чтобы оставить ее у себя и перестать кормить сырой рыбой…

Елена присела на корточки.

— Несчастное создание, — прошептала она, осторожно погладив девушку по голове, словно раненое животное, — не бойся, я тебя не обижу.

Но «морская нимфа» не пошевелилась, даже когда у нее забрали грязный сверток, обмыли раны на запястьях и щиколотках и переодели в чистую льняную сорочку. Она не протестовала, не пыталась сопротивляться.

— Боже, помоги ей, — сказала Елена, когда девушку привели в порядок, — у нее мозгов не больше, чем у малыша.

— Лохмотья надо немедленно сжечь.

Мариам подняла с пола тряпье, и оттуда неожиданно что-то выпало. Силачка нагнулась. Крохотная сумочка из розового бархата.

— Это еще что? — Она с удивлением показала находку Елене.

Та пожала плечами:

— Наверно, было спрятано под одеждой или зашито в сорочку. Посмотри, что там.

Мариам открыла сумочку и достала завернутый в ткань твердый круглый предмет размером с большое куриное яйцо.

— Что это?

— Пока не знаю. — Мариам развернула тряпицу и озадаченно посмотрела на Елену. — Камень.

— Что за камень?

— Обычный, галька с берега. Такое впечатление, — Мариам взвесила камень на ладони, — что его подобрали здесь, недалеко. Вот только зачем?

Силачка осматривала сумочку, а Елена взяла малыша на руки, развернула пеленки, больше напоминавшие лохмотья. И вдруг побледнела.

— Что с тобой, подруга?

— Только посмотри, — хрипло прошептала женщина, — это же… это… Синьор Бочелли не солгал.

Младенец был маленьким и хилым. «Чудо, что он до сих пор не умер», — подумала великанша.

Ребенок тихо лежал на руках у Елены. Казалось, жизнь теплится только в глазах, темно-синих, как море, из которого он появился. Крошечная грудка поднималась и опускалась — дитя боролось за каждый вдох, словно раненая птичка.

Там, где должны находиться ноги, у малыша была одна диковинная конечность, а вместо ступней — тонкая дырчатая плоть.

— Видишь! Русалка! Бочелли имел в виду не мать, а ребенка! Это и правда настоящая русалка!

ГЛАВА 4

Венеция, 1604 г.

— Он придет, ты же знаешь.

— Ода…

— Наверно, пьяный.

— А сама как думаешь?

— Кажется, такие вопросы называют риторическими, — донесся из полумрака голос куртизанки Констанцы Фабии.

— Сказал бы я тебе, как называют такие вопросы…