Александр Дюма - Сальватор

— Простите за поздний визит, — извинился г-н де Маранд. — Но я узнал о вашем возвращении, а также о понесенной вами тяжелой утрате — кончине вашей тети, и пришел выразить вам свои соболезнования.

— Благодарю вас, сударь, — произнесла молодая женщина, несколько удивившись этому ночному визиту и пытаясь найти ему причину. — Однако, — продолжала она с сомнением, которое не могло смутить ее неизменно снисходительного мужа, — неужели вы только из-за этого потрудились ко мне зайти? Вам больше нечего мне сказать?

— Отчего же нет, дорогая Лидия, мне еще многое нужно вам сообщить.

Госпожа де Маранд посмотрела на мужа с некоторым беспокойством.

Это беспокойство не ускользнуло от внимания банкира, и он попытался успокоить ее прежде всего улыбкой, а затем сказал:

— Во-первых, я хотел попросить у вас огня.

— Огня? — удивилась молодая женщина.

— Разве вы не видите, что моя свеча погасла?

— А почему она должна гореть, сударь? Разве, чтобы поговорить, недостаточно света моей лампы?

— Разумеется. Но перед разговором мне нужно произвести очень важные поиски.

— Важные поиски? — переспросила г-жа де Маранд.

— Вы, может быть, слышали, дорогая Лидия, когда находились в Пикардии или уже вернулись в особняк, что меня назначили министром финансов?

— Да, сударь, и я вас искренне поздравляю.

— Откровенно говоря, поздравлять меня не с чем, дорогая, но я побеспокоил вас в такой час вовсе не затем, чтобы сообщить эту новость. Итак, я теперь министр финансов. А министр без портфеля — почти то же, что министр финансов без финансов. Я, дорогая, потерял свой портфель.

— Не понимаю, — сказала г-жа де Маранд, в самом деле не догадывавшаяся, куда клонит ее муж.

— А ведь это очень просто, — продолжал г-н де Маранд. — Я поднимался к вам с намерением побеседовать несколько минут, как я уже имел честь вам сообщить. Я спокойно поднимался с подсвечником в руке и портфелем под мышкой, как вдруг какой-то человек, торопливо сбегавший от вас с лестницы, сильно меня толкнул. Мой портфель упал, свеча погасла. Вот почему я прошу вашего позволения зажечь мою свечу и отправиться на поиски своего портфеля.

— Кто же был этот человек? — неуверенно проговорила г-жа де Маранд.

— Понятия не имею. Во всяком случае, я собирался достаточно круто обойтись с ним, так как мне вначале показалось, что это вор, который хочет добраться до моей кассы. Однако я подумал, что, может быть, этот человек замышлял что-то против вас, и пришел справиться, чтобы принять окончательное решение по поводу этого господина.

— А вы его узнали? — невнятно произнесла г-жа де Маранд.

— Да, так мне, по крайней мере, кажется.

— И… и… могу ли я вас спросить?..

Слова застыли у нее на устах. Она трепетала при мысли, что муж встретил Жана Робера.

— Разумеется, вы можете спросить, кто это был, — отвечал г-н де Маранд. — Полагаю, что именно это вы хотели узнать. Это был господин де Вальженез.

— Господин де Вальженез! — повторила молодая женщина.

— Да, он, — подтвердил г-н де Маранд. — А теперь, дорогая Лидия, вы позволите мне зажечь свечу?

И г-н де Маранд зажег свою свечу от небольшой лампы в оранжерее, а затем, приподняв портьеру, исчез со словами:

— До скорой встречи, сударыня, я сейчас вернусь.

— Вернусь… — машинально повторила г-жа де Маранд.

Что же будет? О чем г-н де Маранд намерен говорить с женой? Нельзя сказать, что банкир выглядел враждебно, но кто может что-нибудь понять по лицу банкира?

О чем все-таки пойдет речь? Несомненно, выходка г-на де Вальженеза могла внести смятение в душу г-на де Маранда. Он предоставлял жене полную свободу, однако с условием избегать всяческого скандала.

Но разве причиной скандала явилась несчастная женщина? А если так, то мог ли столь беспристрастный, даже снисходительный человек, как г-н де Маранд, обвинить ее?

Тем не менее, вопреки этим утешительным доводам, вопреки тому, что вся их прошлая жизнь исключала какой-либо страх, г-жа де Маранд почувствовала, как в ее жилах леденеет кровь. Когда она снова услышала из-за двери голос мужа: «Это я!» — она слабым голосом ответила:

— Войдите!

Господин де Маранд вошел, поставил подсвечник и портфель на столик и, взяв стул, сел у постели жены.

— Простите, дорогая Лидия, что я причиняю вам беспокойство, — очень ласково заговорил он, — но король ждет меня завтра в девять часов, и у меня, возможно, в течение всего дня не найдется минутки для разговора с вами.

— Я к вашим услугам, сударь, — так же ласково отозвалась г-жа де Маранд.

— Ах, к моим услугам?! — с досадой пробормотал банкир, вновь беря руку жены и целуя не менее почтительно, чем в первый раз. — К моим услугам! Нехорошее слово! Скорее уж к моим мольбам. Если кто и имеет право здесь повелевать, дорогая, так вы, а не я. Умоляю вас об этом помнить.

— Мне неловко: вы так добры ко мне, сударь! — запинаясь, произнесла молодая женщина.

— По правде говоря, вы меня смущаете. То, что вы называете добротой, в действительности лишь справедливость, уверяю вас. Однако не буду злоупотреблять вашим временем. Итак, я начну с главного, что нам необходимо обсудить. Однако позвольте задать вам вопрос, с которым, как мне кажется, я к вам уже обращался. Вы любите господина де Вальженеза?

— Сударь, вы в самом деле уже спрашивали меня об этом, и я ответила вам отрицательно. Чем объяснить вашу настойчивость?

— Я задавал вам этот вопрос полгода назад, а за полгода в настроениях женщины многое может измениться.

— Я люблю графа Лоредана сегодня не больше, чем тогда.

— Вы не испытываете к нему ни малейшей симпатии?

— Нет, — повторила г-жа де Маранд.

— Вы в этом уверены?

— Уверяю вас, клянусь вам. Более того, я испытываю к нему нечто вроде…

— Ненависти?

— Да нет, скорее презрения.

— Как странно, что мы любим и ненавидим одни и те же вещи и, я бы сказал, одних и тех же людей, дорогая Лидия! Итак, вот первый вопрос, по которому мы пришли к согласию: мы непременно договоримся и по второму вопросу, можете не сомневаться. Раз мы так ненавидим и презираем господина де Вальженеза, как произошло, что мы встречаем его у себя на лестнице в столь поздний час? Когда я говорю «мы», я предполагаю, что вы могли бы встретить его, как и я, ведь он оказался в нашем доме не по вашему желанию и не по вашему приглашению, не так ли?

— Нет, сударь, за это я вам ручаюсь.

— Поскольку я тоже не разрешал ему приходить, — продолжал банкир, — не будете ли вы так добры помочь мне понять, с какой целью или под каким предлогом он оказался здесь без приглашения, против нашей воли и в такое время?