Там, где поют соловьи - Елена Чумакова

– Только отцу, пожалуйста, расскажите все сами… Глаша пусть объяснит… А то мне совестно.

На том и порешили.

Уф-ф! Жарко! Агата обмахивалась китайским бумажным веером, но это не спасало от духоты. Она сидела под старой липой за одним из трех столиков, выставленных сообразительным хозяином кондитерской перед заведением. К удивлению Агаты в Бирске были вполне уютная кофейня и кондитерская. Хозяевами заведений были ее родственники по матушке – Фурнье.

Около века назад, после Отечественной войны с Наполеоном, пленные французы были сосланы по городам и весям огромной России. Часть из них оказалась в крепости Бирск, совсем глухом по тем временам местечке. Нелегко им было привыкнуть к местным порядкам и условиям жизни. Пленные образовали свою общину и пытались сделать свое существование более цивилизованным. Среди них были кондитер из Парижа и пекарь, они открыли в Бирске свой кабачок под названием «Парижское кафе», быстро ставший популярным не только среди пленных офицеров, но и у местных чиновников. Этот кабачок стал центром культурной жизни Бирска. Местное население, особенно женщины, охотно посещали его, общались с французами. Через два-три года после окончания военной компании большинство пленных вернулись на родину. Однако некоторые успели завести семьи и осели в крепости. Так что французские фамилии у местных жителей не такая уж редкость.

В воздухе ощущался тонкий медовый аромат цветущей липы, перебиваемый ярким запахом скошенной травы. Узорчатая тень от листьев лениво скользила по клеенке, по блюдечку с остатками растаявшего мороженого, по бутылке сельтерской воды. Агата неспешно потягивала второй стакан сельтерской и уныло разглядывала пыльный скверик напротив. По скверику бродили козы, ощипывая чахлый кустарник. Мужик с жиденькой – точь-в-точь как у пасущегося рядом козла – бородой лениво косил траву на газоне, часто останавливаясь и правя лезвие оселком.

Скучно. Дела никакого нет, идти некуда… Весь Бирск исхожен ею вдоль и поперек много раз. Собственно пригодными для прогулок были только две улицы – Миллионная, тянущаяся через весь город от Сокольей горы до кладбища, и Большая Сибирская, спускающаяся от Троицкой площади к пристани. Только эти улицы да площадь были мощенными и имели тротуары. Здесь располагались толстостенные каменные здания – что ни дом, то крепость – торговые дома, лавки, присутственные места, аптека, трактиры. Весь остальной город представлял собой сеть немощеных улочек, застроенных разномастными деревянными домами. Ближе к центру дома были поосанистей, крашеные, с мезонинами, с резными наличниками, а чуть подалее – совсем уж неказистые, с покосившимися пристройками и ветхими сараями. По улицам бродили козы, гуси, бегали голоногие дети, в пыли дремали собаки. Кроме прекрасного вида на реку, открывавшегося с Сокольей горы, да трех величественных храмов, смотреть в Бирске было решительно нечего.

Ах, как отличалось то, что она видела вокруг последние полгода, от шумных, бурлящих людьми и машинами, сверкающими стеклами витрин улиц Омаха! Но еще больше скучала Агата по прекрасным набережным и паркам Петербурга, по его освещенным электрическими огнями проспектам, по вереницам колясок с нарядной публикой, неспешно катящимся мимо дворцов. Как любила Агата затеряться в этой движущейся толпе и наблюдать за людьми, полуугадывая – полупридумывая характеры, судьбы, взаимоотношения мелькающих мимо людей! Она чувствовала себя одной из них и, в то же время, словно вне толпы. Эти фантазии развлекали ее. Как не хватало всего этого в ее нынешней жизни! В Бирске большинство лиц уже примелькались, жизнь горожан была как на ладони – будничной, однообразной, и ничего романтического и загадочного в ней не было.

Скучно…

В июльскую жару гулять по раскаленной мостовой совершенно не хотелось. Пора было возвращаться домой, но туда Агате тоже не хотелось. Все в семье были заняты своими делами, даже старик отец, одна она оставалась неприкаянной, как засидевшаяся гостья.

Агата думала, что с ее знаниями и дипломом найти работу не составит труда. Как же она ошибалась! Врач в единственной городской амбулатории, повертев в руках гербовую бумагу на незнакомом языке, вернул ее девушке со словами: «Не требуется! Нет у нас вакансии». Владелец аптеки тоже отнесся с недоверием к заезжей американке, произнес с чувством: «Я не могу доверить жизнь и здоровье сограждан незнакомому человеку. К тому же наша работа требует специальных знаний, а вы ведь, даже если верить вашему диплому, не обучались аптечному делу».

Единственное место, где ее встретили благосклонно, была богадельня при женском монастыре. Здесь нашлось применение и ее рукам, и знаниям. Агата приходила в богадельню чуть ли не каждый день, не гнушалась ухаживать за стариками и убогими, но эта тяжелая работа не приносила ровным счетом никакого дохода. И даже здесь ей отказали, как только заметили округлившуюся талию.

Вот и ходила она, как неприкаянная, по дому, по городу. Заметив тоску в глазах младшей сестры, Глаша быстро придумала ей дело – Агата стала обучать всех своих племянников английскому языку. Нашлись и еще желающие учить своих детей. У нее, наконец, появились карманные деньги. Не бог весть какой заработок, но всё же не было больше нужды просить у сестер на мелкие расходы. Агата сознавала, что учительница из нее очень посредственная, успехи ее учеников не вдохновляли ни ее, ни их родителей. Оставался один выход – частная врачебная практика, что требовало немалых вложений и разрешения городских властей. Денег у Агаты не было. Просить у родственников она не смела, и так жила нахлебницей. А то ли еще будет, когда родится ребеночек! Да и какая частная практика, когда до родов осталось месяца три?

С этими невеселыми мыслями она пришла домой. Раньше Агата легко переносила и летний зной, и полуденное солнце, они не мешали ей целый день работать в поле, а теперь ей было тяжело, пот струился по телу, не хватало воздуха, отекшие ноги не помещались в туфельки, и она вынуждена была ходить в разношенных домашних туфлях Анны. Ополоснув у рукомойника лицо и набросив на плечи мокрое полотенце, Агата поднялась в свою комнату. Едва опустилась в кресло, как в комнату заглянула улыбающаяся и взбудораженная Анна.

– Пришла? Ну, наконец-то! Что же ты в гостиную не заглянула? А там тебя гость дожидается!

– Какой такой гость? Тимофей из Уфы приехал?

– Бери дальше! Из Петербурга!

– Из Петербурга? – Агата почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и сердце, замерев на секунду, забилось толчками, словно собираясь вырваться на волю, – Лео?!

Глава 13. Прощение, прощание

Июль – ноябрь 1910 года, Бирск – Петербург

Агата взглянула на свое отражение в зеркале и ужаснулась: оплывшая фигура, коричневые пятна на щеке и шее, влажные от пота