Кармен. Комсомол-сюита - Зоя Орлова

— Алло. Вас не слышно, — звучало в трубке.

Я спохватилась и ответила, стараясь говорить ровным, спокойным тоном:

— Алло, добрый вечер! Будьте добры, позовите к телефону Алексея.

«Алеша, тебя к телефону!» — услышала я в трубке.

— Алло, — грохотом камнепада обрушился мне в ухо голос Алексея.

— Как жизнь, амиго? — произнесла я и сама удивилась собственной интонации.

Не ожидала от себя такой мягкости и теплоты.

В ответ сначала было молчание, потом вздох. Я была готова к тому, что он сейчас бросит трубку.

— Нормально, — наконец, проговорил Лешка нехотя.

— Я рада, что ты жив и здоров. Твои родители сильно переживали, пока ты пропадал, — говорила я без всякого упрека, как-будто мы болтали о погоде. — Просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке, хотела услышать твой голос.

— Ну, услышала. И че?

— Больше ничего, спасибо. Спокойной ночи, Леша.

Я положила трубку. В это «спокойной ночи» я вложила всю нежность, на какую была сейчас способна, и сама офонарела. Откуда только взялись эти бархатные нотки? Этот непривычно низкий голос, мягкий, вкрадчивый. Это когда же я так научилась? Если от моего голоса Лешку там сейчас не скрутило в бараний рог, то я тогда не знаю…

Он ничего мне не объяснил и не собирался. Он был совсем не деликатен. Но… Что-то мне подсказывало, что я поступила правильно.

Прошло еще несколько дней, я не считала, занятая текущими делами. Приступов жалости к себе больше не случалось. Во мне поселилась тихая грусть и мысль о том, что, видимо, мое знакомство с Аленом Делоном местного разлива все же завершилось. Что ж, «спасибо, все было вкусно, добавки не надо».

В письмах родителям я не написала обо всем этом ни слова. Не знаю почему, но что-то не позволяло мне рассказать любимым маме и папе про этот опыт отношений. Может, я боялась расстроить их, разволновать? Возможно. Но, в итоге, моя скрытность оказалась только на пользу. Если мои отношения закончились так нелепо, то и родителям знать об этом незачем. Вот когда нагрянет ко мне настоящий лямур-тужур, тогда и расскажу им и с избранником своим познакомлю.

* * *

Я строчила на машинке очередной материал по работе. За окном зимняя темень. Мороз оклеил края оконных стекол полупрозрачными узорами. Из форточки свисает на улицу сетка-авоська с пачкой пельменей и куском мясного фарша, завернутым в несколько слоев бумаги, чтобы синички не расклевали. А на столе, рядом с пишущей машинкой, вздрагивает в кружке горячий черный чай с желтым ободком лимона, с тарелочки глазками белого сальца жалобно смотрит на меня кружок любительской колбасы на ломтике черного хлебушка. Сейчас, дружочек, допечатаю еще три предложения и съем тебя, потерпи.

Я закончила печатать, потянулась, потрясла руками. Взяла с тарелки бутерброд и уже открыла рот, чтобы смачно откусить… И тут звякнул телефон. Я застыла с куском у рта. Телефон зазвонил снова, долго и настойчиво. Пришлось положить бутерброд, быстро вытереть пальцы платком и взять трубку.

— Алло!

— Кира, здравствуйте. — Я напряглась. Этот голос я узнала сразу. Потому что он слишком похож на голос Алексея. — Извините, что беспокою в такой поздний час…

Я машинально посмотрела на свой будильничек — почти десять вечера. Ну, вообще-то, да, поздновато и странновато для звонка от мужчины, который тебе даже не приятель.

— Слушаю вас, Николай Петрович, — вежливо ответила я. А внутри все неприятно сжалось. Ничего хорошего я, почему-то, не ждала. — Чем могу быть полезна?

Неужели он сейчас начнет задвигать какую-нибудь хрень про новую тему для статьи? Довольно часто так действуют дяденьки-чиновники, маскируя свой постельный интерес под деловой.

— Кира, мне нужно рассказать вам кое-что важное. Это касается вашей семьи. И это нетелефонный разговор. Алло? Кира, вы меня слышите?

— Слышу, — через паузу ответила я, сглотнув противный ком в горле.

— Хорошо. А то вы молчите, такая тишина в трубке, что я уж испугался… что вы меня не слышите, — продолжил Блинов.

— Не понимаю, причем тут моя семья. Что вы имеете в виду?

— Мне не хотелось бы говорить об этом по телефону. Через полчаса все общежитие будет это обсуждать. Ваши милейшие вахтерши — это мини-филиал «Конторы глубокого бурения», вы же понимаете, — объяснял он, стараясь держать ровный, дружеский тон.

— Вы уверены, что мне нужно это знать? — не сдавалась я.

— Убежден.

— Ну, допустим. Когда и где?

Мы договорились о встрече, я положила трубку. Бутерброд уже не лез в горло. Я мелкими глотками отпивала чай, вцепившись в теплые бока фарфоровой кружки, и смотрела в окно на застывшую Иштарку, на уходящие в темноту заснеженные берега. Я пойду на эту встречу, хотя внутри меня воет и мечется тягостное предчувствие. Но я хочу знать, что за «тайны мадридского двора» приберег для меня этот человек? А вдруг он сообщит мне что-то действительно важное?

Глава 8

Спросить у своих!

С трудом я дождалась субботы и того часа, когда мы договорились встретиться с Николаем Петровичем. Я снова стояла перед высокой дверью с ромбами, но решила сделать вид, что впервые вижу логово местного «казановы». По крайне мере до тех пор, пока меня не разоблачат. Нажала кнопку звонка.

Блинов открыл сразу, как-будто ждал за дверью.

— Здравствуйте, Кира.

— Добрый вечер, Николай Петрович.

— Позвольте… — Он взялся помочь снять пальто. Его движения были привычными, без суеты. Наверное, он всегда так галантно помогал своей жене. — Проходите в комнату, Кира.

Я быстро сняла сапоги. Почему-то меня напугала мысль, что он захочет помочь и с сапогами, а это, пожалуй, уже чересчур. Прошла в уже знакомую гостиную и присела на край кресла, поставила рядом сумку.

Николай Петрович выглядел таким домашним, уютным, в голубой рубашке с закатанными до локтей рукавами, в потертых джинсах. Ну, прямо отец родной! Рубашка эффектно подчеркивала цвет его глаз, две верхние пуговицы были расстегнуты и приоткрывали крепкую загорелую шею. Уверена, что он совершенно сознательно выбрал этот образ мягкого, простого человека, в котором нет никакого коварства, второго дна, никакой опасности. Или это я такая подозрительная?

На полированном журнальном столике лежали какие-то журналы и серая картонная папка с завязками.

— Я очень рад, Кира, что вы согласились прийти. Не беспокойтесь, жена и сын уехали по делам