Джорджетт Хейер - Доминика и Бовалле

— Здорово, очень здорово! — сказал он. — И что же теперь?

— Я еду за ней в Испанию, — ответил сэр Николас точно таким тоном, каким сказал бы, что едет в Вестминстер.

В ответ на это раздался громовой смех Дрейка.

— Да поможет тебе Бог! — Внезапно он протрезвел и, наклонившись вперед, крепко взял Бовалле за руку. — Послушай-ка, Ник, не делай этого. Ты слишком хорош, чтобы тебя потерять.

Блестящие синие глаза на минуту встретились с продолговатыми серыми.

— Думаете, я там пропаду?

Дрейк покрутил бороду и пожевал ее конец.

— Ведь ты всего лишь человек. — Он пожал плечами. — Ну что же, оставь Филиппа с носом, Ник, если тебе встретится его сатанинское величество! Клянусь, ты выберешься невредимым из самого ада! Но как же ты поедешь в Испанию? Через свой порт контрабандистов?

— Нет, я думал о нем, но это опасно. Мне нужны бумаги, которые можно предъявить в случае необходимости. Чертовски не везет, что у нас сейчас нет посла в Мадриде.

— Английские бумаги не годятся, — сказал Дрейк. — Ты с самого начала обречен на неудачу. Так что откажись от этой безрассудной затеи.

— Клянусь Богом, я не отступлю! Я попытаю счастья у своих французских родственников.

— Черт побери, а они у тебя есть?

— Да, и много. Один из них будет рад оказать мне услугу во имя старых времен. Это маркиз де Бельреми, с которым я много лет назад проехал немало лье по Европе. Да уж, побывали мы с ним в разных переделках, видит Бог! — При этом воспоминании Бовалле тихо рассмеялся. — Если он поможет мне раздобыть французские документы — хорошо, если нет — как-нибудь выкручусь.

Дрейк в молчании пускал клубы дыма.

— И разрешение на путешествие за море, мастер Безумец. Каперского свидетельства недостаточно для такого предприятия. Сдается мне, что у королевы на тебя совсем другие виды, и вряд ли она захочет потерять тебя в этой рискованной поездке в Испанию.

— Поверьте мне, я получу разрешение. Если королева откажет, то, может, Уолсингем проявит большую любезность?

Дрейк состроил гримасу.

— Да, черт возьми, нам известно, что он был бы не прочь заслать в Испанию шпиона. Опомнись, Ник, это просто безумие! Неужели ты ни во что не ставишь свою жизнь?

— Но ведь она заколдована — вы сами так говорили, Дрейк. Где сейчас двор?

— В Вестминстере.

— Тогда я завтра отправляюсь в Вестминстер, — сказал сэр Николас.

На следующий день утром он явился во дворец. На нем был нарядный колет с разрезами, бородка подстрижена, и он надушился мускусом. На плечах — плащ бургундского покроя, край которого был небрежно переброшен через руку. Попасть во дворец было нетрудно, особенно сэру Николасу Бовалле, любимцу ее величества. Королева всегда питала слабость к красивым смельчакам.

Сэр Николас без труда добрался до одной из длинных галерей, куда его направили. Там собралось несколько придворных дам и множество кавалеров. Он узнал, что королева уединилась с французским послом, сэром Фрэнсисом Уолсингемом и сэром Джеймсом Крофтсом. Это сообщил ему вице-канцлер сэр Кристофер Хэттон, который с важным видом прогуливался по галерее. Хэттон поздоровался с ним вежливо, но прохладно, протянув для пожатия два пальца. Бовалле вскоре завел беседу с элегантным и серьезным Рейли, который также ожидал появления ее величества в галерее. Сэр Кристофер свирепо взглянул на него и даже подобрал край одежды, чтобы случайно не коснуться Рейли. При виде этого сэр Николас открыто усмехнулся: ревность сэра Кристофера показалась ему забавной.

Ему пришлось прождать около получаса, но он провел это время не без приятности, и очень скоро одна из фрейлин смущенно захихикала, решив, что он дерзкий нахал. Несомненно, так оно и было.

В дальнем конце галереи началось какое-то движение — отдернули занавес, и медленно вошли четверо. Первой шла королева — худощавая дама среднего роста на очень высоких каблуках. Огромный воротник, украшенный драгоценными камнями, возвышался у нее за головой. Огненно-рыжие волосы были завиты, искусно причесаны и украшены драгоценными гребнями. На ней была юбка чудовищных размеров, рукава с буфами были расшиты драгоценностями. Разодетая в богатейшие ткани и сверкавшая бесценными камнями, королева притягивала все взоры, но ничего не изменилось бы, будь она одета в скромную бумазею. Ее лицо было так сильно нарумянено, что казалось маской, но глаза были очень живые. Это были странные темные глаза, небольшие, но очень яркие, и взгляд их словно пронзал насквозь.

Чуть позади нее стоял де Мовисьер, держась за занавес. Наклонив величественную голову, он почтительно прислушивался к словам, которые королева бросала ему через плечо. За ним был сэр Фрэнсис Уолсингем, державший какой-то листок бумаги, который он вскоре передал нахмуренному Крофтсу, стоявшему поодаль. Бездонные, печальные глаза сэра Фрэнсиса, казалось, видят всех в галерее. На минуту они остановились на Бовалле, но он не подал ему никакого знака.

Де Мовисьер, склонившись, поцеловал руку королеве. Она постукивала ногой, а глаза ее метали молнии. Фрейлины были хорошо знакомы с этими признаками, не предвещавшими ничего хорошего.

Де Мовисьер с поклонами удалился. Королева кивнула, но продолжала постукивать ногой по полу. Она была не в духе. Бросив сердитый взгляд на двух министров, она раздраженно повела плечами.

Уолсингем согнул длинный палец: его августейшую повелительницу нужно отвлечь. Тут не помогут ни Хэттон, ни Рейли, которых она видит каждый день. Поистине, сэр Николас Бовалле появился весьма кстати.

— Черт побери! — чертыхнулась ее величество. — Кажется, меня вовсю уламывают!

Послышались быстрые шаги, и джентльмен, встав перед ней на колено, дерзнул взглянуть ей прямо в лицо сверкавшими глазами.

— Черт возьми! — снова выругалась королева, на сей раз в полном восторге. — Бовалле!

Ему протянули руку для поцелуя, шлепнули веером по пальцам и попросили подняться. Грозу пронесло, ее величество счастливо отвлекли. Уолсингем мог теперь спокойно прятать улыбку в бороду, а сэр Джеймс Крофте — перестать озабоченно хмуриться.

— А, бродяга! — приветствовала Бовалле ее величество, показывая в широкой улыбке не очень белые зубы. — Итак, вы снова вернулись!

— Как иголка к магниту, мадам, — быстро ответил сэр Николас.

Опершись о его руку, она прошла несколько шагов по галерее.

— Какие новости о моем добром испанском кузене вы мне привезли?

— Увы, мадам, мне достоверно известно, что он потерял три хороших судна: каракку и два высоких галеона.

Ее блестящие глаза искоса взглянули на него.