Барбара Картленд - Волшебные чары

– Ты балуешь меня, – пошутил викарий.

– Ты знаешь, что я не люблю, когда тебе неудобно, дорогой, – ответила жена, – а поскольку я чувствую, что завтра у нас будет трудный день, тебе необходимо хоть немного поспать.

– Ты совершенно права, как всегда, – сказал викарий. – Я сам принесу табуретку. Где она?

– Перед моим туалетным столиком, как и всегда?

Викарий улыбнулся и вышел в соседнюю комнату.

Матушка обняла Гермию за плечи.

– Почему ты решила заглянуть в хижину миссис Уомбат? – спросила она.

– Я была совершенно уверена, что никто не осмелится искать его там, – ответила Гермия, – и что-то говорило мне, что именно в этом месте должны были спрятать его тело те, кто напал на него.

Говоря это, она вдруг вскрикнула, словно вспомнив что-то.

– Мама! – воскликнула она. – Я знаю теперь, кто сказал им, куда надо спрятать маркиза!

Ей вспомнился ее разговор с миссис Барлес?

– Это Бэн! – громко сказало она. – Бэн знал, что никто в деревне не заглянет в хижину колдуньи, боясь проклятия!

Она была теперь совершенно уверена в этом и добавила:

– Но почему Бэн оказался втянут в это дело? И почему маркизу нанесли такие удары, если даже, как говорил папа, его наследник ненавидит маркиза?

– Я тоже не понимаю этого, – ответила матушка, – но если ты права и Бэн ввязался в это, беда грозит не только ему, но и твоему дяде Джону, поскольку замешанным оказался один из его людей.

– Может быть, мне пока никому об этом не говорить?

– Я думаю, что это было бы разумно, дорогая, – ответила матушка, – по крайней мере пока сам маркиз не сможет рассказать нам, что с ним произошло.

– Да, конечно, мама, лучше всего подождать, – согласилась Гермия.

Она поцеловала матушку и ушла в свою комнату.

Раздеваясь, он чувствовала, как болят ее руки и плечи после груза тела маркиза, и думала, что завтра они смогут узнать все об этой тайне.

Это будет волнующая история.

Затем она подумала, что когда Мэрилин узнает, что маркиз находится у них и что она спасла его, она будет очень зла на нее.

– В этом нет моей вины! – сказала громко Гермия, как будто Мэрилин уже обвиняла ее.

Но она представила злое выражение глаз своей кузины и поняла, что независимо от любых доводов в свою защиту ей не простится вмешательство в это дело.

Глава 5

Странно, думала Гермия, как изменило жизнь в доме викария присутствие в нем маркиза.

Целых два дня он не приходил в сознание, лишь иногда произнося что-то бессвязное и беспокойно переворачиваясь со стороны на сторону.

Доктор, бывший старым другом семьи викария, приехав из близлежащего городка, сказал:

– Предоставьте ему отдых, а волшебные снадобья миссис Брук помогут ему лучше всего того, что я мог бы прописать ему.

Он засмеялся, говоря это, и Гермия поняла, что слава трав и природных веществ, используемых ее матушкой для исцеления почти всех недугов, разнеслась уже по всему графству.

Доктор подтвердил то, что Гермия подозревала: маркиз яростно дрался с напавшими на него, пока они не ударили его по голове чем-то тяжелым.

Бальзам ее матери и умение, с которым она накладывала ему повязку, обеспечили каждодневное улучшение состояния его раны.

Таким же успешным было лечение и разбитых суставов рук маркиза, огромных синяков на его теле и, как подозревал доктор, сломанного ребра.

Из усадьбы пришел камердинер маркиза, и хотя няня недовольно воскликнула, что, если в их дом будут прибывать новые люди, он развалится по швам, Хиксон оказался ценным помощником.

Обладая таким же оригинальным, но довольно едким взглядом на жизнь, которым отличалась няня, он хорошо поладил с ней.

Он также потребовал из усадьбы таких продуктов для своего хозяина, которых не посмели бы попросить ни тем более приобрести на свои средства ни викарий, ни его жена.

Окорока ягненка, бифштексы, цыплята, и жирные голуби стали прибывать в их дом ежедневно.

Хотя маркиз не мог еще есть всего этого, Гермия подумала, что даже ее отец стал выглядеть менее изможденным, а ее матушка – более прекрасной, потребляя такие хорошие продукты.

На первый же протест миссис Брук, сказавшей: «Я не могу принимать все это от усадьбы», Хиксон ответил:

– Предоставьте это мне, мадам. Это то, к чему привык его светлость, и если он остается здесь, у него должно быть все лучшее.

Миссис Брук понимала справедливость его слов, и когда Гермия увидела огромные персики из теплиц и большие гроздья мускатного винограда, она подумала, что граф, должно быть, случайно вспомнил, каким бедным был его брат.

Ее дядя бегал между усадьбой и домом викария как хлопотливая курица, потерявшая своего особенно любимого цыпленка.

Гермия подозревала, что это Мэрилин уговаривала своего отца настоять на том, чтобы возвратить маркиза в усадьбу; но когда он стал Способен мыслить и говорить, то наотрез отказался от подобного перемещения.

– Мне вполне удобно здесь, – сказал он, – и доктор Грэйсон ясно указал, чтобы я максимально избегал движения, если не хочу повредить своей голове и стать лунатиком!

Странным казалось, что он предпочел маленькую спальню Питера величественному залу, в котором – Гермия знала – он спал бы в доме ее дяди.

Маркиз лежал, глядя на детские реликвии Питера, многие из которых – призы и подарки – висели на стене, и, кажется, ему все это нравилось.

Он вообще ни на что не жаловался.

Когда он окреп настолько, что смог подолгу говорить, то рассказал графу и викарию все, что произошло с ним.

Викарий пересказал все это своей жене и дочери в тот же вечер.

– Это кажется еще более невероятным, чем мы представляли, – начал он, – за исключением того, что полностью согласуется с отвратительной репутацией де Виля.

– Мы сгораем от любопытства, дорогой, – улыбнулась миссис Брук.

– Я расскажу вам все, – ответил викарий, – но, конечно, потребуется время, чтобы восстановить все из рассказов его светлости, поскольку он еще страдает провалами в памяти, и придется подождать, пока он сможет вновь ясно мыслить.

Гермия и ее матушка узнали, что после того как графа отозвали обратно в усадьбу – что, как он знает теперь, было предлогом отвлечь его от маркиза, – последний продолжал ехать один.

Он обогнул край Леса Колдуний, направляясь туда, где, как сказал его хозяин, содержится годовалый молодняк его лошадей.

Маркиз не спешил, и поэтому троим мужчинам, выскочившим из кустов и захватившим его врасплох, не трудно было стащить его с лошади.

Думая, что это разбойники, он яростно защищался, пока они не одолели его и не потащили в глубь леса.

С ними был еще один, выглядевший моложе этих троих, но он не разглядел его как следует. Они прижали его к стволу поваленного дерева.