Виктория Холт - Дочь обмана

Может, кому-то это и показалось допустимым объяснением, только не мне, слишком хорошо ее знавшей. Бывает так, что некоторые люди более других чувствительны к яду. Было решено, что покойная относилась к этому разряду. Но смерть наступила не от отравления ядом, а вследствие падения.

Так что окончательный вывод был: «Смерть в результате несчастного случая».

И все было кончено. Она ушла от нас навсегда. Будущее казалось мне пустым и неясным.

А что теперь, спрашивала я себя. Что мне делать? Я не знала, и мне было все равно. Единственное, о чем я думала, это о том, что она ушла навсегда.

Прошло несколько дней. Это были пустые мрачные дни. Я была слишком поглощена своим горем, чтобы воспринимать окружающее, следить за тем, что происходит вокруг.

Чарли и Робер очень мне помогли. Я видела их каждый день. Я чувствовала, что они оба хотят дать мне понять, что они мои друзья и позаботятся обо мне.

Долли был в полном отчаянии и не только из-за того, что придется снять «Графиню Мауд», поскольку без Дезире ее не было смысла продолжать играть. Лайза совсем расклеилась. Она не выходила из своей комнаты и не хотела никого видеть.

Я не знала, каково мое финансовое положение. Мама зарабатывала довольно много, но и тратила, не считая, а в жизни знаменитой актрисы бывают простои. Она тратила практически все, что зарабатывала, и после уплаты долгов выяснилось, что у меня остались какие-то средства, и если их вложить с умом, то я смогу получать небольшой доход, вполне достаточный для скромного существования. Дом принадлежал мне, однако я бы не смогла его содержать вместе с прислугой.

В первую очередь я подумала о Кримпах. Они оба, так же, как Джейн и Кэрри, были частью моей жизни. Мэтти предполагала в скором времени уехать, поскольку, по ее словам, мне уже больше не нужна гувернантка.

Затем Робер заявил, что купит у меня дом. Ему нужен дом в Лондоне. Ему надоели гостиницы. Он оставит всю прислугу, и, разумеется, я могу считать его своим домом так долго, как сама этого захочу.

Я сказала:

— Робер, вам же на самом деле не нужен этот дом. Вы покупаете его, потому что беспокоитесь о нас.

— Нет, нет, — возражал он. — Мне действительно нужен дом. Зачем же я буду что-то искать, когда есть этот… ее дом. Я чувствую, ей бы хотелось этого. Она много говорила о тебе. Она просила позаботиться о тебе. Ты меня понимаешь?

Я понимала. Он любил ее. Он делал это ради нее.

Встал вопрос, как быть с Лайзой.

— Не нужно ее тревожить, — попросила я. — Она очень переживает. Она так благодарна Дезире. Пусть останется, если захочет.

Миссис Кримп заявила, что она всегда знала, что Робер прекрасный человек; хотя и иностранец, он настоящий джентльмен. Они с мистером Кримпом позаботятся о нем. Они не могли скрыть облегчения, что их будущее обеспечено.

Оставалась еще Марта. Она уже переговорила с Лотти Лэнгтон, которая всегда хотела, чтобы та работала у нее, и пару раз пыталась ее переманить у Дезире.

Однажды вечером ко мне подошел Чарли и сказал:

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, Ноэль.

Когда мы прошли в гостиную, он сказал:

— Ты, конечно, знаешь, что мы с твоей матерью были очень близкими друзьями.

— Да, я знаю.

— Эта дружба длилась много лет. Я знал ее лучше, чем кто-либо. Я очень любил ее, Ноэль.

Я кивнула.

— Мое дорогое дитя, она всегда думала в первую очередь о тебе. Она была необыкновенной женщиной. Конечно, для нее не существовало условностей. Она не всегда действовала так, как принято в обществе. Но что это по сравнению с горячим и любящим сердцем? — Он замолчал, не в силах справиться со своими чувствами.

Молчала и я, испытывая те же чувства, что и он.

— Она просила меня позаботиться о тебе, — продолжал он. — Она говорила: «Если я умру и Ноэль потребуется поддержка, я рассчитываю на тебя, Чарли». Она так говорила. И дело не только в этом, — я очень привязан к тебе, Ноэль.

— Вы всегда были очень добры ко мне, Чарли, всегда. И вы, и Робер.

— В этом доме слишком много воспоминаний, Ноэль. Я разговаривал с Мартой. Она тоже считает, что тебе лучше уехать. Это действительно необходимо. Здесь все напоминает о ней. Я знаю, ты никогда ее не забудешь, но тебе надо попытаться.

— Ничего не поможет. Я никогда не забуду ее.

— Любое горе, как бы глубоко оно ни было, со временем теряет свою остроту. Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Леверсон-Мейнор. Я хочу, чтобы ты жила там, и я мог заботиться о тебе.

Я не могла прийти в себя от удивления.

— Но… Я никогда там не была… ни я, ни мама. Это был другой мир. Мы всегда это знали. Ваша жена не захочет, чтобы я жила там.

— Этого хочу я, и это мой дом. Я обещал Дезире, что позабочусь о тебе. Больше всего на свете я желаю выполнить обещание, которое я дал ей.

И тогда я впервые подумала о чем-то другом, кроме смерти моей матери. Покинуть этот дом, наполненный воспоминаниями… С неожиданной радостью я поняла: я увижу Родерика. Буду постоянно его видеть… Все узнаю об их поместье и о тех удивительных находках, которые там обнаружены. Впервые за то время, как я нашла маму лежащей на полу в комнате, я думала о чем-то другом и, казалось, темная и мрачная завеса слегка приподнялась надо мной.

В этот день Чарли отправился домой — полагаю, чтобы подготовить семью к моему приезду. Я не могла поверить, что леди Констанс когда-либо позволит мне переступить порог своего дома. Но это был также и дом Чарли, и я знала, каким решительным он мог быть.

Через несколько дней Чарли вернулся.

— Ты можешь подготовиться к отъезду в конце недели? — спросил он.

— Но…

— Никаких но, — сказал он твердо, — ты едешь со мной.

— Ваша семья…

— Моя семья с радостью встретит тебя, — сказал он, и на этом разговор был закончен.

Так я оказалась в Леверсон-Мейноре.

Кент

Леверсон-Мейнор

Я ожидала увидеть симпатичную усадьбу, но, увидев Леверсон-Мейнор, была потрясена. По мере того как экипаж, присланный за нами на станцию, приближался к дому, я все явственнее видела величественный замок с зубчатыми пристройками, высокими башнями с бойницами.

Какое-то тревожное предчувствие охватило меня, когда мы въехали через стрельчатую башню в мощеный двор. Казалось, замок смотрит на меня, оценивает, презирает за то, что я принадлежу другому, чуждому ему миру, что я чужая здесь и ничего не знаю о жизни, кроме искусственного мира театра. Я была не обычной гостьей. Я все больше и больше сомневалась в правильности своего решения.