Филиппа Грегори - Земные радости

Ознакомительный фрагмент

— Елизавета намеренно держала его в неведении, — рассуждал Сесил. — Понимала, что произойдет с двором, если она назовет Якова своим наследником. Все до единого сбежали бы от нее по Большой северной дороге прямиком в Эдинбург. И она умирала бы в одиночестве, ощущая себя просто уродливой старухой без родственников, без любовников и близких. Я обязан был сделать так, чтобы они до конца оставались в ее распоряжении, и при этом обучить Якова… даже на расстоянии. Обучить его управлять страной. Мне было известно, что королевство перейдет к нему.

— И теперь он умеет управлять? — поинтересовался Джон, попав в самую суть.

— Почему ты спрашиваешь? — насторожился сэр Роберт. — Ходят слухи, что не умеет?

— Я ничего такого не слышал. — Джон пожал плечами. — Но он ведь тоже не с неба упал. У него наверняка имеется свой собственный подход к тому, как надо действовать. Он взрослый человек, у него есть свое королевство. Я тут размышлял, будет ли он слушать ваши советы, особенно сейчас, когда сам сможет выбирать окружение. А ведь это так важно.

Садовник замолчал; Сесил смотрел на него в ожидании.

— Когда у тебя есть господин или король, — продолжил Джон, тщательно подбирая слова, — то необходима уверенность, что он все сделает правильно. Ведь это он решает, что делать тебе.

Традескант остановился, нагнулся и отщипнул маленькую желтую головку бакхариса.

— Когда служишь кому-то, то связан с этим человеком, — добавил садовник. — И пусть лучше хозяин будет разумным. Потому что если у него дела пойдут плохо, то и ты пропадешь вместе с ним. — Джон прервался, робко заглянул Сесилу в лицо и вымолвил: — Прошу прощения. Я вовсе не имел в виду, что король не знает, как правильно поступать. Я думал о нас, о подданных.

Сэр Роберт прервал извинения одним взмахом руки с длинными пальцами. Они неторопливо пошли по широкой аллее через большой регулярный сад к открытой галерее дворца. Сад был разбит в старом стиле, его распланировали при отце сэра Роберта в духе холодной элегантности того времени. Вдоль дорожек из камней и разноцветного гравия тянулись самшитовые изгороди четко очерченного рисунка. Джон ничего не менял здесь с тех пор, как стал садовником. Лучше всего красота сада была видна сверху, из дворца. Лишь оттуда можно было в полной мере насладиться сложной геометрией подстриженных изгородей и камня. У Джона были грандиозные планы: переделать все согласно новой моде, сломать регулярные квадратные и прямоугольные клумбы и объединить их. Придать линиям изгибы. Внести вьющийся мотив, который бы длился и длился, стал бы подобен змейке, свернувшейся в кольцо, или шарфу с витиеватыми узорами.

Джон собирался предложить свои идеи, когда хозяин не будет так занят государственными проблемами. Более того, у садовника существовал честолюбивый замысел пойти еще дальше, если удастся убедить сэра Роберта переделать регулярный сад по новой моде. Традескант мечтал убрать гравий с дорожек, засадить пустые пространства травами, цветами и кустарниками. Он хотел наблюдать, как четкие формы смягчаются и меняются с каждым днем, вместе с цветами и листвой, распускающейся и увядающей, вместе со свежей зеленью, которая затем бледнеет. В сердце садовника жило смутное, неосознанное ощущение того, что есть некое мертвое начало в жестком саду с каменными дорожками и клумбами из гравия, окаймленными самшитом. Традескант рисовал в воображении растения, переливающиеся через изгороди самшита, игравшие глубоким зеленым цветом, внутри которого бушует разноцветье дикой природы и плодородия. Такой образ навеяли картины сельской Англии, ее живые изгороди и обочины дорог. Джон замыслил привнести это богатство в сад, слегка его упорядочив.

— Я скучаю по Елизавете, — признался сэр Роберт.

Садовник вернулся к реальности. Он принадлежал хозяину всей душой, любил то, что любит он, думал как он и при необходимости без колебаний пошел бы за ним на смерть. Из головы Джона мгновенно испарились фиалки, клонящие синие головки, и маргаритки, укромно окруженные изгородями из шиповника в дымке первой весенней зелени.

— Она была великой королевой, — заметил он.

Лицо сэра Роберта просветлело.

— Воистину так. Всему, что я знаю об искусстве управлять государством, я обязан ей. На свете не было игрока умнее и хитрее. И в самом конце она все-таки назвала имя Якова. Выполнила свой долг, хоть и по-своему.

— Это вы назвали его, — сдержанно возразил Джон. — Я слышал, это вы огласили декларацию, в которой Яков провозглашался королем, пока все прочие метались между ним и другими наследниками, как мухи между спящими собаками.

— Да, у меня имелось кое-какое влияние, — согласился Сесил, лукаво и хитро улыбнувшись садовнику.

Двое мужчин достигли лестницы, что вела к первой террасе. Сэр Роберт оперся на крепкое плечо Джона, и тот привычно принял на себя легкий вес хозяина.

— Он не собьется с правильного пути, пока я руковожу им, — задумчиво сказал сэр Роберт. — Мы с тобой оба не будем в проигрыше. Требуется большое искусство, чтобы пережить переход власти от одного правителя к другому.

— Умоляю Тебя, Господи, не дай мне пережить этого короля, — улыбнулся Джон. — Я знал королеву, величайшую из всех, а теперь новый король. На мою долю достаточно.

Они поднялись по ступеням на первую террасу. Сэр Роберт снял руку с плеча Джона.

— Ну, ты еще молод! — воскликнул он. — Не сомневаюсь, что ты застанешь на троне сына короля Якова, принца Генриха.

— Будь благословенно благополучное престолонаследование, — отозвался Джон. — Независимо от того, застану я это или нет.

— Ты преданный человек, — ответил сэр Роберт. — Традескант, а ты никогда ни в чем не сомневаешься?

Садовник бросил быстрый взгляд на своего господина — проверить, не шутит ли он. Но тот был серьезен.

— Я выбрал себе хозяина, когда пришел к вам, — горячо произнес Джон. — И пообещал, что у вас не будет более преданного слуги. Я клялся в верности королеве, а теперь каждое воскресенье в церкви приношу клятву верности и ее наследнику. Нет никаких сомнений, я просто клянусь и иду до конца.

Сэр Роберт кивнул, как всегда успокоенный цельностью Традесканта, его прямотой и несгибаемостью.

— Вот она, старая добрая преданность, — отметил он тихо. — Цепочка от слуги к хозяину ведет к вершине королевства. Цепочка от самого последнего нищего к самому высокородному лорду, далее к королю, стоящему над ним, а затем — к Богу. Именно эта цепь крепко связывает всю страну.

— Мне нравится, когда люди занимают свои места, — подхватил рассуждения Традескант. — Это как в саду. Все растения там, где положено, аккуратно подстрижены, имеют нужную форму.