Сьюзен Уэлдон - Южные ночи

Леа вставила носок сапога в стремя, вытянулась в полный рост и взялась за луку седла.

— Что ж, несколько минут можно и подождать, майор Прескотт.

— Тревор, — поправил он, искоса глядя на девушку.

— Как хотите. — Грациозным рывком она вскочила в седло, ухватив поводья облаченной в перчатку рукой и добавила: — Тревор. Вы, конечно, тоже можете звать меня по имени.

Глядя на сидящую верхом женщину. Прескотт поймал себя на совершенно непристойных мыслях и, ощутив, как в нем разгорается огонь желания, ответил:

— Наверное, будет лучше, если вы отправитесь вперед, а я потом догоню. Ведь Джордж Энтони сможет показать мне дорогу?

При этом Тревор снова быстро окинул ее взглядом и отметил, что, как и вчера, она одета в ту же самую черную юбку для верховой езды и голубую блузку. Кожаный широкий ремень опоясывал ее талию, а яркие волосы прикрывала та же соломенная шляпа. Прежде ему не доводилось видеть женщин верхом. Но даже те, кто не одобряет пренебрежения к светским приличиям, не могли бы не восхититься дерзновенностью Леа.

Сколько же физических сил и достоинств, равно как и крепости духа, потребуется мужчине, чтобы завоевать такую девушку, как мисс Стэнтон!

Леа заметила не вполне джентльменское внимание Тревора к ее фигуре и ногам и, слегка зарумянившись, обратилась к Джорджу Энтони:

— Когда майор Прескотт будет готов, пожалуйста, доставь его туда, где вчера резали тростник.

— Слушаюсь, миледи, — ответил раб. Тревор глазами проводил удаляющуюся всадницу, не в силах оторвать взгляд от этой прямой спины и умелых рук, легко справлявшихся с лошадью. О да, тут и впрямь было чем любоваться: гордая, прекрасная и чертовски соблазнительная женщина! День напролет можно наслаждаться чудными чертами ее лица, элегантной женственной фигурой, удивительными глазами цвета индиго… Все в Леа Стэнтон было настолько живо, привлекательно, что она непрерывно волновала воображение Тревора.

— Вы собрались ехать на этой лошади с вашей нехорошей ногой, Маста Прескотт?

Тревор обернулся к рабу и увидел его угрюмое лицо. Джордж Энтони явно был недоволен тем, что его оставили дожидаться майора.

— Черт побери, разумеется, я собираюсь ехать именно на этой лошади. И будь добр, не зови меня «Маста». Я ничей не хозяин, а в последнее время даже не свой собственный.

Очевидно немного ошарашенный, Джордж Энтони долго и тяжело смотрел на Прескотта:

— И как же мне вас звать?

Запустив пальцы одной руки себе в шевелюру и поглаживая другой ладонью блестящий бок Самсона, Тревор ненадолго задумался, а потом ответил:

— Думаю, лучше всего просто «сэр». — Он заглянул в испытующие глаза великана. — Должен признаться, мне вовсе не нравится рабство. Так что до его отмены нам с тобою придется в качестве временной меры ввести собственные правила общения. Идет?

На лице Джорджа Энтони не дрогнул ни единый мускул.

— Слушаюсь, — проговорил он бесстрастным голосом.

— Я не очень-то тебе нравлюсь, не так ли, Джордж Энтони?

На лице раба показались тревога и изумление. По крайней мере он хоть как-то отреагировал, нарушив свою неизменную угрюмость. Тревор подумал, что ему не следовало задавать такой скользкий вопрос.

— У меня нет причин невзлюбить вас, сэр. Тревор улыбнулся, отметив про себя его тактичный ответ:

— А ты дипломат, Джордж Энтони.

— Да, сэр, приходится.

— И неплохо справляешься, — с удовольствием отметил майор. — Только, пожалуйста, со мной этого не надо.

Тревор подумал, что этот раб обладает умом, который он тщательно скрывает от хозяев, что уже само по, себе совсем неглупо, если учесть его положение. Прескотт обратился к нему, немного застенчиво улыбаясь:

— Я ведь такой же раб, как и ты, Джордж Энтони. Только меня держит в зависимости не хозяин, а вот эта проклятая нога.

В глазах негра мелькнуло сочувствие, и он молча кивнул.

— Ну так вот. Я хочу попросить тебя помочь мне влезть на этого красавца…

Не успел майор опомниться, как раб протянул свои ручищи и схватил его за талию. Вырвавшись из железных объятий, Тревор возмущенно повысил голос:

— Ты что собираешься делать? Невозмутимый Джордж Энтони снова протянул руки.

— Посадить вас на лошадь, — озадаченно ответил он.

— Не надо! Я хотел только, чтобы ты его придержал. — Тревор указал своей тростью на жеребца. — Иди к Самсону и попробуй отвлечь его. Я не смогу забраться в седло с левой ноги, она не выдержит моего веса, поэтому придется это сделать справа.

Гигант кивнул и, подойдя к коню нос к носу, застыл на месте.

В ожидании Тревор принялся пристегивать трость к своему поясу. Негр молчал. Майор выглянул из-за правого бока Самсона:

— Джордж Энтони?

Конь нервно переступил с ноги на ногу, явно демонстрируя неудовольствие, и Тревор отскочил от него на шаг, благодаря Бога: еще чуть-чуть, и жеребец отдавил бы ему ступню.

— Я же просил поговорить с ним! — крикнул он с досадой Джорджу Энтони.

Молясь о том, чтобы никто в доме не видел сцену, разыгравшуюся перед парадным крыльцом, Тревор вставил правую ногу в стремя и взмыл в седло как раз в тот миг, когда Эдвард Стэнтон вышел на веранду и приветственно помахал ему рукой. Бледный от приложенного усилия, Прескотт шутливо отсалютовал ему и послал Самсона в галоп. Лишь удалившись от дома на почтительное расстояние, он вспомнил о Джордже Энтони.

Тревор оглянулся и, увидев, что раб-великан почтительно бежит за ним, резко развернул коня. Подъехав к Джорджу Энтони, Прескотт нахмурился. Черт возьми, он ни за что не заставит человека, словно собаку, бежать за скачущим всадником. Протянув ему руку, майор сказал:

— Садись сзади. Иначе нам ее не догнать.

— Нет, сэр! Это не положено, сэр.

Видя, что раб упрямо качает головой и протестующе машет руками, Тревор задумался Конечно, принудить этого человека сесть на лошадь позади хозяина невозможно. Но с другой стороны, если оставить его в усадьбе, то властной племяннице Стэнтона наверняка не понравится, что раб не выполнил поручения. И Тревор придумал более хитрый ход:

— Тогда беги и возьми другую лошадь. Это приказ. Сльшдишь, Джордж Энтони?

К удивлению майора, его требование не вызвало ни малейших возражений и было немедленно выполнено. Вскоре оба всадника держали путь на плантацию.

Тревор с удовлетворением обнаружил, что за прошедшие полгода он не разучился управляться с горячим скакуном. Ощущения были неописуемы! Оказывается, все эти месяцы домашнего заточения он истосковался по ним, по свободе — свободе движения Он вдруг понял, что не жил до сих пор, а лишь существовал, погрузившись с головой в свои болячки и страдая от жалости к самому себе. Резкие движения коня вызывали боль в ноге, но Тревор решил не обращать внимания. Потом, наверное уже завтра, он поплатится за эти восхитительные моменты, но они стоят того.