Лаура Паркер - Жар твоих объятий (Отвергнутая)

— Сомневаюсь. Если вы немедленно не покинете мой номер, я буду вынуждена вызвать гостиничного детектива!

Эдуардо, улыбаясь, смотрел на ее раскрасневшееся лицо. Возможно, стоит поплатиться ценой своего изгнания, чтобы увидеть реакцию консьержа и детектива, когда она вызовет их. Одетая в платье цвета лаванды, которое оттеняло ее черные длинные локоны и золотистые глаза, полные праведного негодования, Филаделфия представляла собой зрелище, которое они никогда не забудут. Об инциденте могут даже сообщить в колонке сплетен. Но конечно, он не готов к тому, чтобы ее имя трепали таким вот образом. Ей необходимо держаться с достоинством. До приезда в Нью-Йорк он последние три дня был занят, и если его работа принесет плоды, она скоро попадет в приличное общество.

— Вы великолепны в своем гневе, мэм-саиб, но я прошу вас выслушать меня, прежде чем вы разобьете этот шедевр фарфорового искусства.

Филаделфия взглянула на вазу и, узнав в ней образец эпохи Минь, поставила ее на место и протянула руку к колокольчику, чтобы позвонить.

Эдуардо вскочил на ноги:

— Не утруждайтесь. Я сделаю для вас все, что пожелаете.

— Тогда убирайтесь!

— С вами становится трудно иметь дело. В то время как я готов доставить вам удовольствие, вы выгоняете меня из номера, оплаченного мной.

Он оставил угодливый тон слуга, которым разговаривал с ней последние двадцать четыре часа, и вернулся к своей обычной манере разговора, напомнив ей, что она его должница.

Придя в себя, она скрестила на груди руки.

— Прекрасно. Тогда объяснитесь.

Он улыбнулся, во всяком случае, ей так показалось, потому что его отвратительные накладные бакенбарды встопорщились.

— Вы играете роль, и чтобы быть постоянно рядом, я выбрал роль ост-индского слуги, так как это единственное, что мне хорошо известно. Должен отметить, что мой характер взят из самой жизни. Несколько лет назад, в Дели, я нанял слугу по имени Акбар. В настоящее время он… впрочем, какое это имеет значение, где он. Несколько распоряжений понятливой и расторопной швее, визит к театральному гримеру и — прошу любить и жаловать, перед вами живой Акбар. А сейчас, — весело продолжал он, — не желаете ли горячего шоколада, который я принес вместе с вашим завтраком?

— Нет! — решительно отказалась Филаделфия, однако аромат шоколада, наполнивший комнату, был соблазнительным.

— Вы не будете возражать, если я налью себе чашечку? Быть слугой — дело трудное. Я только приступил к завтраку, когда вы позвонили.

Выражение лица Филаделфии прояснилось, и она спросила:

— Это та самая цена, которую вы платите в нашей маленькой драме? Быть моим слугой?

— К вашим услугам, мэм-саиб. — Он повторил тот же самый жест, который она уже видела много раз, начиная с их встречи на вокзале.

— И откуда появился такой слуга, хотела бы я знать?

— Подарок от вашей дорогой тети Агнес, которая живет в Дели.

— Людей не дарят в качестве подарка, — заметила Филаделфия, с подозрением глядя на него.

Эдуардо предложил ей чашку шоколада, который она взяла без дальнейших колебаний.

— По этому поводу ваша страна недавно вела войну, не так ли? Боюсь, что и мою страну это ждет.

— В Бразилии есть рабы? — спросила она, опускаясь на стул.

Он налил себе чашку шоколада и сел на диван напротив нее.

— В моей стране сколько угодно рабов: индийцы, африканцы, мулаты и много разных других.

Чашка Филаделфии застыла на пути ко рту. Она вспомнила, как он хвастался своим богатством и своими обширными владениями.

— Вы рабовладелец?

Увидев выражение ее лица, он решил подшутить над ней.

— Почему вы спрашиваете? Такая идея привлекает вас?

— Она приводит меня в ужас! — Филаделфия поставила чашку на стол. — Так вы рабовладелец?

— А вы, значит, сторонница янки?

— А вы Симон Легри?

— Симон? Это тот самый плохой надсмотрщик из книги Бичер-Стоу «Дядя Тим»?

— «Дядя Том», — поправила она. — Не уходите от вопроса.

— Вы невозможно красивы, когда краснеете. Вам надо почаще делать это на публике, и тогда все эти североамериканцы будут падать к вашим ногам, как листья с деревьев осенью.

Тот факт, что он кокетничал и старался отвлечь ее внимание, разозлил Филаделфию. Она резко поднялась.

— Я не желаю разговаривать с вами в таком тоне!

— Почему бы вам сразу не сказать: «Я ненавижу рабство и рабовладельцев и отказываюсь иметь дело с вами, если вы таковым являетесь». Между нами не должно быть никаких недомолвок.

— Я ненавижу рабство и рабовладельцев и отказываюсь иметь что-либо общее с человеком, который считает, что порабощение себе подобных нормальное явление.

— Хорошо сказано. — Он захлопал в ладоши и посмотрел на нее грустным взглядом. — К сожалению, я не рабовладелец, поэтому вы напрасно тратили слова, обвиняя меня в этом. Но я буду помнить, что вы чрезмерно самоуверенная женщина и страшны в своем гневе.

Щеки Филаделфии пылали огнем. Злая на него и на себя за то, что опять позволила ему воспользоваться своей доверчивостью, она снова посмотрела на восточную вазу. Если бы не стук в дверь, этот предмет древней цивилизации мог бы оказаться в ее руках смертельным оружием.

Она пошла открывать дверь, но Эдуардо опередил ее, сделав знак отойти подальше и берясь за ручку. Только тогда она вспомнила, что он считается ее слугой. Хмурое выражение ее лица сменилось приветливой улыбкой.

В комнату вошел человек средних лет в форме консьержа.

— Вы звонили, мадам?

Эдуардо схватил служащего за воротник.

— Никто не смеет обращаться к мэм-саиб, пока не получит на то ее позволения!

Грозный голос Эдуардо рассмешил бы Филаделфию, не будь она так зла на него.

— Отпусти джентльмена, Акбар, — сказала она резко. Он незамедлительно повиновался.

— Как пожелает мэм-саиб, — почтительно произнес он, развернулся и встал спиной к двери.

Филаделфия с ослепительной улыбкой подошла к перепуганному служащему.

— Простите моего слугу. Он забыл, что мы уже не в Индии. — Она увидела, как Эдуардо жестикулирует из-за плеча консьержа, и поняла, что забыла о французском акценте. — Вы простите moi? Oui? (меня? Да? (фр).)

— Все нормально, мадам, — приободрился консьерж, очарованный прелестной молодой женщиной. — Вы сказали Индия? В нашем отеле «Виндзор» мы привыкли иметь дело с людьми разных национальностей. Совсем недавно у нас останавливался служащий ост-индской компании. Он наш постоянный гость.

— Это очень интересно, — ответила Филаделфия, игнорируя жестикуляцию Эдуардо, которая начинала ее нервировать. — Чем могу служить, месье?

— Вы звонили мне, мадам.

— Moi? — Филаделфия недоуменно огляделась вокруг, и тут ее взгляд остановился на Эдуардо.