Юлия Леонова - Звезда Любви

Левашов подкараулил любителя карточных игр в тот момент, когда он покидал кабинет Киселева в дипмиссии и, сделав вид, что оказался здесь совершенно случайно, поприветствовав Батурина, заговорил с ним самым доброжелательным тоном:

— Александр Николаевич, — начал он, — я слышал, у Вас возникли некоторые затруднения с возвратом карточного долга. Я мог бы помочь.

Батурин нервно ослабил галстук, его щеки и даже кончики ушей запылали ярко-красным румянцем. Однако буквально через минуту он собрался:

— У Вас неверные сведения, сударь, — холодно ответил он. — Все мои затруднения ныне разрешены.

— Позвольте полюбопытствовать: и каким же образом? Продали державу за тридцать серебреников? — решил рискнуть Сергей.

— Да как Вы смеете! — вскинулся Батурин.

— Я смею, — заверил его Левашов. — Мне все известно.

Александр моментально сник.

— Меня всего лишь просили узнать, с кем у Вас была назначена встреча две недели назад, — торопливо зашептал он, признавая тем самым свою вину.

— Кто просил? — поджав губы, поинтересовался Левашов.

— Я его не знаю. Я проиграл крупную сумму господину де Люйсу. Спустя два дня ко мне подошел человек, сказал, что он от де Люйса, и что я могу погасить свой долг, оказав господину де Люйсу одну услугу.

— Велите упаковать Ваш багаж. За Вами теперь пригляд нужен, — усмехнулся Левашов. — Вскоре Киселев покинет Париж, а Вы переедете ко мне на улицу Варен.

Киселев уехал спустя три дня, его секретарь остался в Париже вместе с Левашовым, оба как частные лица. В начале марта граф Толстой был официально выслан из Франции, и эта новость буквально потрясла Батурина. Пожалуй, только теперь он понял, что скрывалось за совершенно невинной на первый взгляд просьбой де Люйса. Время шло, Сергей нервничал, не зная, чего ожидать, а агент Якова Николаевича не спешил выйти с ним на связь. Пользуясь прекрасной весенней погодой, он бродил по городу, стараясь как можно чаще бывать в таких местах, где к нему можно было бы подойти без помех. Поначалу его повсюду сопровождали личности в плащах с капюшонами и низко надвинутых на глаза шляпах, но через некоторое время они пропали, однако около дома все равно крутились какие-то подозрительные прохожие. Близился апрель, и бесцельные прогулки по паркам и скверам Парижа его уже порядком утомили. Возвращаясь с очередной пешей прогулки, Сергей торопливо пересекал улицу и совершенно неожиданно столкнулся с женщиной, с головы до ног укутанной в темный плащ. Тихо охнув, незнакомка осела на мостовую.

— Pardonnez-moi! (Простите меня (фр.)), — обернулся Левашов.

— Ah, monsieur! Comment avez-Vous pas prudent! Ma jambe… (Ах, сударь! Как Вы не осторожны! Моя нога…(фр.)) — простонала девушка, пытаясь подняться.

Сергей смутился. Он всего лишь слегка задел ее плечом, и то потому, что она едва ли не бросилась ему под ноги. Подойдя к незнакомке, он помог ей подняться. Девушка сделала несколько шагов, заметно прихрамывая.

— Vous ne m'aidez Ю rendre Ю la maison? (Вы не поможете мне добраться до дому? (фр.)). - обратилась она к нему.

Левашов внимательно оглядел ее. По виду прислуга — во всяком случае, весьма скромно одета, хотя под этим плащом ни черта не разглядишь. Чувствуя себя виноватым, Сергей кивнул головой и остановил наемный экипаж.

— OЫ Vous voulez aller? (Куда Вас отвезти? (фр.)) — поинтересовался он, помогая ей подняться на подножку.

— Place Des Jacobins (Площадь Якобинцев (фр.)).

Едва он закрыл за собой дверцу наемного экипажа, как незнакомка развязала ленты шляпки и сняла ее с головы, затем расстегнула плащ и скинула его на сидение. Серж, недоумевая, смотрел на девицу. Повернувшись к нему спиной, она заговорила по-русски:

— Расстегните пуговицы, не мешкайте. У нас с Вами мало времени!

Левашов, не ожидавший ничего подобного, растеряно стащил перчатки и, повинуясь властному тону, принялся расстёгивать крохотные перламутровые пуговки дорого муарового платья.

— Корсет! — нетерпеливо прикрикнула незнакомка.

Сергей принялся за шнуровку корсета.

— Бумаги под сорочкой, — краснея, заявила его нечаянная спутница.

Просунув два пальца за кромку тонкого батиста, Серж нащупал довольно плотный конверт.

— Тяните, — выдохнула девушка.

Сергей уставился на конверт в своих руках. Едва ли ему в своей жизни доводилось получать корреспонденцию столь необычным способом.

— Помогите мне одеться, — попросила она.

Левашов затянул шнурки корсета и быстро застегнул пуговки ее платья, отметив родинку на спине чуть выше лопаток. Девушка повернулась к нему лицом. Без уродливой черной шляпки и темного плаща она была на редкость привлекательна.

— Кто Вы? — не удержался Левашов.

— Вам это знать ни к чему, — ответила она, накидывая на плечи свой плащ.

— Что в этих бумагах?

— Чертежи винтовки Энфилда. Вы как человек военный должны понимать всю важность того, чтобы эти бумаги попали в Петербург.

Экипаж остановился. Быстро надев шляпку и туго затянув ленты под подбородком, незнакомка выскользнула из фиакра и, не оглядываясь, поспешила прочь. В грациозной походке не было даже малейшего намека на недавнюю хромоту. Проводив ее глазами, Серж велел кучеру ехать на улицу Варен.

Александр был дома и, вольготно расположившись в кабинете Левашова, листал последний номер газеты.

— Велите упаковать Ваш багаж, — входя в кабинет бросил Левашов. — У Вас есть возможность загладить свою вину перед отечеством.

— Каким образом? — недоуменно вздернул левую бровь Батурин.

— Завтра Вы с моим паспортом покинете Париж и со всей возможной скоростью поедете в Россию через Пруссию, — ответил Сергей, стягивая перчатки.

— А вы? — поинтересовался Александр.

— Вам о том знать не нужно, — улыбнулся Левашов.

— Не доверяете, — обиженно заметил Батурин.

— Полагаю, у меня есть к тому все основания, — ничуть не смущаясь, отозвался Серж.

Выйдя из кабинете, граф позвал денщика.

— Семен, приготовь все к отъезду. Поеду быстро и налегке. Возьми только самое ценное.

— Да как же так, барин? Все добро здесь бросить?

— Делай, как велено! Тут с жизнью расстаться недолго, а ты о барахле печешься, — тихо ответил Сергей.

— Как прикажете, Ваше сиятельство, — поклонился Семен, спеша исполнить распоряжение.

На следующий день с улицы Варен выехал запряженный четверкой великолепных рысаков экипаж с фамильным гербом графов Левашовых на обеих дверцах. Темные бархатные шторы на окнах кареты были наглухо задернуты. Миновав парижскую заставу, упряжка направилась в сторону франко-прусской границы со скоростью, которой мог позавидовать любой почтовый дилижанс.