Елена Хаецкая - Византийская принцесса

Она смотрела на него неотрывно, и теперь уже вся вселенная погрузилась в густую черноту, и только в единственной точке, там, где находился феникс, горело ослепительное пламя.

Тирант потянулся к великолепной волшебной птице. И феникс вновь предстал девой, и эта дева была для Тиранта ближе и роднее, чем Ангел-Хранитель. Все частицы их естества смешались в единую общность. Он ощутил прикосновение ее рук и губ, а затем пламя охватило обоих и Тирант и Кармезина исчезли в пылающей сердцевине костра.

И после этого наступила тьма.

От автора

Дорогой Читатель!

Роман, который Вы сейчас держите в руках, я представляю на Ваш суд не без трепета. Если отвлечься от «сопутствующих обстоятельств», которые сопровождали появление этой книги на свет, то перед Вами — «еще один рыцарский роман Хаецкой о любви».

Но «обстоятельства» настолько своеобразны, что не сказать о них ни слова попросту невозможно.

Сразу оговорюсь: прежде я никогда не делала ничего подобного. То есть не писала «адаптаций» средневековых книг для современного читателя. У меня имелись личные причины взяться за такую работу, и сейчас я очень этому рада, хотя поначалу пришлось нелегко.

Вообще традиция «адаптаций» существует давно и имеет довольно почтенную репутацию. Можно вспомнить, к примеру, очень недурные пересказы легенд Артуровского цикла или, скажем, переложение того же «Беовульфа». Это имеет определенный смысл, ибо очевидно, что редкий из современных школьников по доброй воле осилит «Песнь о Роланде» или «Песнь о моем Сиде». По крайней мере, с пересказа можно начать.

Но во всех указанных случаях речь шла об эпосе, о произведениях, не имеющих определенного автора. И даже легенды о короле Артуре, изложенные каким-либо конкретным сочинителем (Кретьеном де Труа или Томасом Мэлори, предположим), все-таки основаны на безымянном предании.

«Тирант Белый» отличается от них прежде всего тем, что представляет собой сочинение определенного человека — каталонского автора конца пятнадцатого века, Жуанота Мартуреля. «Тирант» — его детище, плод его личного воображения.

Книга эта впервые была издана в 1490 году, а на русском языке появилась лишь в 2005-м. Это восемьсот страниц убористого текста, настолько своеобразного, что даже такой любитель средневековщины (того, что мой сын любезно называет «мезозойской литературой»), как Ваша покорная слуга, продралась сквозь первые двести страниц с большим трудом.

Очень помешал восприятию романа рекламный слоган данного издания: мол, «Тирант» — это практически каталонская «Смерть Артура». Сравнение с Мэлори для «Тиранта Белого», с моей точки зрения, было просто убийственно. «Смерть Артура» — любимейшая книга с середины семидесятых. Там все знакомо, обжито, все тропинки хожены-перехожены, все герои дороги сердцу. Главки у Мэлори короткие, диалоги выразительные и очень лаконичные, много приключений, чудес и битв.

«Тирант» абсолютно другой. Чудес там практически нет, все битвы описаны либо деловито («выступили», «атаковали», «таким-то способом обошли слева или справа», «взяли столько-то пленных и продали их за столько-то золотых дукатов»), либо предельно куртуазно (с детальным описанием каждого костюма, каждого копья, каждой ленточки на шлеме). Если у Мэлори в одном лишь месте (о ужас!) упоминаются деньги, то в «Тиранте» каждая драгоценность снабжена едва ли не биркой из магазина: роскошный фонтан, сделан из золота, украшен жемчугом, обошелся в такую-то сумму. Разумеется, после Мэлори все это поначалу коробит.

Диалоги у Мартуреля при первом прочтении устрашают. Ибо каждая реплика — это глава на две-три страницы. Главы так и называются: «О том, что сказала Принцесса», «О том, что ответил Принцессе Тирант»… Собственно информативная часть такой коммуникации сводится к одной-двум фразам, но поди эти фразы разыщи в длинных текстах, изливающихся из уст героев обильным потоком.

Мартурель цитирует огромное количество разных авторов, от Аристотеля до каких-то своих современников, теоретиков рыцарской куртуазии. Читатель тонет в потоках нравоучений — и захлебнется, если не научится находить в них определенную прелесть.

Словом, чтение этой книги, да еще при постоянном мысленном сопоставлении с Мэлори, оказалось для меня задачей весьма трудной. Я даже предполагала передать книгу в ключе юмористическом, если не получится ничего другого.

И вдруг, приблизительно на сто восьмидесятой странице, «Тирант» открылся для меня по-настоящему. Это ощущение сопоставимо, наверное, с тем, какое бывает при первых успехах в изучении чужого языка: только что текст был для тебя полностью непонятен — и вдруг он как бы проступил на бумаге, проявился.

Я увидела Тиранта. Того живого человека, которого придумал Мартурель. Со всеми его чудачествами и странными выходками, с его подвигами, любовью, с его отвагой и ранней смертью. Я увидела, как он относится к другим людям, каким он бывает — забавным, остроумным, вспыльчивым, добрым, легковерным.

Традиционное разделение персонажей на «героев» и «трикстеров» (в другой терминологии на «файтеров» и «воров») в «Тиранте» нарушено. Обычно автор представляет нам пару центральных персонажей: Трагический Герой (положим, Роланд) и Спутник Героя (положим, Оливье). Рядом с королем Артуром мы увидим неудачливого и насмешливого сэра Кэя, рядом с Дон Жуаном — Лепорелло, а рядом с Дон Кихотом — Санчо Пансу.

Тирант — сам себе Дон Кихот и сам себе Санчо Панса. Он способен взять штурмом город и попасть в дурацкую ситуацию, очутившись в сундуке в спальне возлюбленной. Он может героически пойти в атаку, а может глупо сломать ногу, выпав из окна.

Из моих любимых литературных персонажей столь гармоническим сочетанием «высокого» и «низкого» является только Конан-варвар, создание Роберта Говарда.

И вот, после того как сам Тирант предстал таким живым и полнокровным, многословие диалогов и обильное цитирование моралистов в романе отступили для меня на задний план, превратились в некий фон, на котором все явственнее виднелись образы, созданные Мартурелем, придуманные им ситуации, трогательные или остроумные.

Еще одной особенностью романа является его эротическая составляющая. Тайные страсти, супружеские измены и секретные поцелуйчики персонажей Мэлори выглядят невинными детскими шалостями по сравнению с тем, что вытворяют в спальнях герои Мартуреля.

Интересно, кстати, о чем думал каноник, когда разбирал библиотеку Дон Кихота и, отправив в топку почти все книги несчастного идальго, все-таки пощадил «Тиранта Белого»? Мол, это книга хорошая, там герой умирает, исповедавшись, причастившись и составив завещание. Ну да, конечно, начинается книга с нудных рассуждений об истинной сущности рыцарства, а завершается многословными молитвами Тиранта, которые тот произносит перед смертью, взирая на Тело Господне. А вот что в середине?