Елена Хаецкая - Византийская принцесса

«Помнится, ты что-то говорил о том, что пришлый бретонец намерен раздвинуть ноги императорской дочери, — напомнил Тирант. — И к тому же называл его вором».

«Ну, этого я не помню, — хмурился Галансо, отводя глаза и с тоской гадая, как повернет дело Тирант. — Мало ли что болтали в порту…»

«Ты верно все напророчил, — сказал Тирант, — и я действительно украл девственность принцессы, так что в твоих словах не было никакой клеветы».

Галансо понял, что на него не сердятся, и сразу приободрился.

«Стало быть, коль скоро я не солгал насчет колен императорской дочери, ты и поручаешь мне командовать своей речной флотилией?» — осведомился он, по привычке обращаясь к севастократору на «ты».

«Колени императорской дочери мало общего имеют с речной флотилией, — ответил Тирант. — Но полагаю, тебе доводилось подбираться к крепостям с реки и набрасываться на их ворота, когда неприятель меньше всего этого ожидает».

«Мне доводилось делать почти все, на что способен человек, умеющий держать в руках весла, веревки и железное оружие», — сказал Галансо.

К удивлению тех, кто плохо знал Тиранта, севастократору и командиру его речного флота ничего не пришлось менять в своих отношениях. Тирант, не колеблясь, вложил в руки Галансо свою жизнь, а тот даже не задумался над этим весьма странным обстоятельством.

— Эй, франк! — окликнул капитан Тиранта. И когда севастократор повернулся к нему, Галансо показал на темную громаду, медленно выраставшую впереди из тумана: — Смотри, это Бельпуч.

Баржи остановились в полумиле от города. Следовало дождаться рассвета и начала военных действий с суши.

Тирант сидел на своем складном стуле, терпеливый, как зверь в засаде, и сам дивился собственному терпению. Ни одна мысль не приходила ему больше в голову, и когда он смотрел на Галансо, неподвижно застывшего на корме баржи, то понимал: у хорвата тоже нет сейчас никаких мыслей. Он просто ждет и весь поглощен этим ожиданием.

Солнце поднималось, разрушая одиночество и тишину. На барже просыпались люди, и вот уже все переменилось: вместо безмолвия — негромкие голоса, приглушенное бряканье доспехов и оружия. И только севастократор молча смотрел на происходящее и по-прежнему не двигался.

Наконец донесся долгожданный гром — с моря выстрелили из бомбард. Иоанниты вошли в гавань и сразу же завязали бой с генуэзскими кораблями. Те отстреливались, затем попытались уйти, и иоанниты на галерах стали их догонять. Несколько галиотов, захваченных в прошлый раз, также вступили в сражение. Сойдясь с противником борт в борт и скрепив корабли крюками, иоанниты схватились с турками и генуэзцами на обеих палубах.

Одновременно с этим герцог Синопольский бросился в атаку на стены Бельпуча. Десятки лестниц выросли сразу на серых камнях, и солдаты полезли наверх, торопясь за славой и обещанной наградой в тысячу дукатов.

Турки сгрудились на стене, отбиваясь от герцога Синопольского. Сверху на христиан полилась горячая вода, посыпались горящие стрелы и камни. Несколько камней, пущенных из катапульты, пролетело мимо головы самого герцога, однако он даже не поморщился. Таран ударил в ворота несколько раз, затем «черепаха» из щитов, поднятых над головами штурмующих, рассыпалась, люди разбежались, бросив таран лежать: бревно уткнулось в непоколебимые створки ворот, точно щенок в сосок мертвой суки, не способной дать неразумному молока.

Тирант встретился глазами с Галансо.

— Пора! — одними губами произнес севастократор.

Баржи тронулись с места и полетели — как показалось Тиранту, — стремительные, точно птицы, что несутся над самой водной гладью, высматривая в глубине рыбу.

Вторые ворота Бельпуча подходили к самой реке. Опасность для штурмующих заключалась здесь в том, что рукав Трансимено был довольно узким и мелким, поэтому баржи могли подплывать лишь цепочкой, одна за другой. Поэтому первая баржа остановилась возле самых ворот, а прочие причалили где придется. Воины соскочили с барж на берег и кинулись к воротам.

Здесь почти не оказалось защитников — до такой степени турки были заняты тем, что происходило на море и у первых ворот. Несколько ударов тараном, два выстрела из бомбард — и ворота вылетели вон, открыв Тиранту и его пиратам проход в город. Баржи опустели; Галансо и его люди ворвались в Бельпуч.

Турки поздно поняли происходящее. Оставив герцога Синопольского, они помчались навстречу новому врагу. На улицах начались короткие яростные схватки.

Тирант по-прежнему восседал на своем стуле. Он смотрел, как над Бельпучем вырастают столбы дыма, белые и черные. Казалось, из преисподней тянутся сквозь город гигантские пальцы: кто-то протыкал Бельпуч насквозь, как листок бумаги, и грозил самому небу.

В горле у Тиранта пересохло, и он подумал: «Неужели теперь терпение станет моей главной добродетелью?» Больше всего на свете ему хотелось бы сейчас выпить воды, сесть на коня и броситься в бой. Но он продолжал сидеть неподвижно. Баржа была пуста, ветер иногда касался листьев, которыми укрывались ночью солдаты, но ветер этот был слишком мимолетным гостем, чтобы Тирант успел заговорить с ним.

Он уже видел, что Бельпуч пал. Турки, сражавшиеся на улицах, еще не были в этом уверены, но город уже сдался победителям, и Тирант ощущал дыхание близкой победы.

В этот момент он понял, что рядом кто-то есть.

Он повернулся и увидел Сверчка.

Паренек стоял, чуть склонив голову, и посматривал на своего господина с улыбкой. В руке он держал большую чашу.

— Ты принес мне воды? — спросил Тирант.

— Да, ваша милость.

— Спасибо,

Тирант выпил воды, и ему стало намного легче.

— Гдe ты был все это время, Сверчок?

— Высматривал для вас лучшие дороги, как и всегда, — сказал Сверчок.

— Принеси мне плащ, — попросил Тирант. — Мне холодно.

Сверчок подал ему плащ и помог закутать ногу.

— Плохо заживает, — сказал Тирант.

— Нет, — возразил Сверчок, — нога заживает хорошо. — Он поцеловал севастократору руку, прибавив с озабоченным видом: — Пойду посмотрю, что там происходит. — И ушел.

Тирант подождал немного, затем позвал:

— Сверчок!

— Ваша милость! — раздался голос одного из слуг. Это был не Сверчок, поэтому севастократор даже не посмотрел в его сторону. — Ваша милость, я привел вам коня, как вы и велели.

— Я велел привести мне коня? — удивился Тирант. Тем не менее он с помощью этого слуги уселся верхом и въехал в город.

Кругом дымились дома, и несколько раз пришлось выбирать другую дорогу, потому что лошадь пугалась трупов, загромождавших улицы. Слуга шел рядом и время от времени брал лошадь под уздцы.