Похищенный. Катриона - Роберт Льюис Стивенсон

за мной следят ради каких-то тайных целей. Нет, не солдаты: те напали бы на нас много раньше — и успешно. Несомненно, для расправы со мной подрядили каких-то негодяев — чтобы они меня похитили, а может быть, и убили на месте. Судя по их поведению, первое представлялось более вероятным, но я слишком много знал об их натуре и об их усердии в этом деле, чтобы исключить второе, и сердце у меня похолодело.

В голову мне было пришла сумасшедшая мысль выхватить шпагу. Хотя я не мог достойно скрестить свой клинок с клинком благородного противника в честном поединке, мне казалось, что я сумею нанести урон врагам в беспорядочном бою. Однако я вовремя понял, что сопротивляться бессмысленно. Без сомнения, это и было «одно средство», о котором договорились Престонгрейндж и Фрэзер. Первый, я был твердо уверен, принял какие-то меры для сохранения моей жизни, но второй, безусловно, намекнул Нийлу и его товарищам, что это не так уж обязательно, и, обнажив шпагу, я, быть может, сыграл бы на руку моему злейшему врагу и подписал бы свой смертный приговор.

Занятый такими мыслями, я подошел к дюнам и оглянулся. Ялик уже почти достиг брига, и Алан махнул носовым платком в знак прощания. В ответ я помахал рукой, но то, что мне предстояло, заслонило от меня даже Алана. Я покрепче надвинул шляпу на лоб, стиснул зубы и начал взбираться по крутому склону ближайшей дюны. Это было нелегко, так как песок оседал и сыпался у меня под ногами. Но наконец я ухватился за крепкие стебли травы, полегшие у гребня, и выбрался на ровное место. В тот же миг из травы прямо передо мной, справа и слева вскочили на ноги оборванцы самого гнусного вида. Их было не то шестеро, не то семеро, и каждый сжимал в руке кинжал. Сказать правду, я зажмурился и начал про себя читать молитву. Когда я вновь открыл глаза, оборванцы, храня молчание и не торопясь, успели придвинуться немного ближе ко мне. Они не спускали с меня странно блестевших глаз, и мне стало понятно, ценой какого страха дался им этот маневр. Я показал им пустые руки, после чего один из них спросил на горском диалекте, сдаюсь ли я.

— Недобровольно, — ответил я. — Только навряд ли вы понимаете, что это значит.

Тут они все набросились на меня, как стая ворон на падаль, схватили за локти, забрали шпагу и выгребли все деньги у меня из карманов, а потом связали по рукам и ногам крепкой веревкой, бросили на травянистый бугор, а сами сели полукругом, в молчании глядя на своего пленника с такой опаской, словно он был львом или готовым к прыжку тигром. Но вскоре они отвернулись от меня, сдвинулись в тесный кружок и, переговариваясь по-гэльски, бесцеремонно принялись у меня на глазах делить между собой мои деньги. А меня обрадовало, что отсюда я могу следить за Аланом. Ялик подошел к бригу вплотную и был поднят на борт, паруса наполнились ветром, и бриг скрылся из виду за островками, а затем у Норт-Берика повернул в открытое море.

Еще часа два все новые и новые горцы в лохмотьях присоединялись к захватившей меня компании. Среди первых оказался и Нийл, а общее их число составило около двух десятков. С появлением очередного негодяя завязывался короткий разговор, сводившийся, по-видимому, к жалобам и оправданиям. Но я заметил, что ни один из пришедших не получил доли моих денег. Последний разговор велся очень бурно, и я было решил, что они рассорились. Но тут же компания разделилась: почти все толпой зашагали на запад, а стеречь пленника остались только Нийл и еще двое.

— Я догадываюсь, кто тебя не похвалит за нынешнее дело, Нийл, сын Дункана, — сказал я, когда прочие ушли.

В ответ он заверил меня, что обходиться со мной будут по-хорошему, так как ему «эта барышня известна».

На этом наша беседа кончилась, и больше ни одна живая душа не нарушила уединения этого места, пока солнце не зашло за горы и не сгустились сумерки. А тогда к нам на крестьянской лошадке подъехал тощий, долговязый, костлявый лотианец, с очень смуглой физиономией.

— Эй, молодцы! — крикнул он. — Есть у вас такая бумага? — и он поднял руку с каким-то листом.

Нийл достал похожий лист, и новоприбывший принялся читать его сквозь очки в роговой оправе, а потом сказал, что все в порядке — нас-то ему и надо, — и тут же спешился. Меня усадили на лошадь вместо него, связали мне щиколотки у нее под брюхом, и этот уроженец равнин повел нас от берега. Путь он, по-видимому, выбрал очень удачный, так как встретилась нам всего одна пара — пара влюбленных, которая, возможно, сочтя нас контрабандистами, при нашем появлении поспешила прочь. Один раз мы приблизились к южному склону Берика, а потом за пологими холмами я увидел огни деревушки и различил среди деревьев церковную колокольню — довольно близко, но не настолько, чтобы позвать на помощь. Наконец впереди вновь послышался шум моря. Светила луна, хотя и неярко, и я рассмотрел три могучие башни и развалины стен Танталлона, былого оплота Красных Дугласов. Лошадь стреножили и пустили пастись в каком-то рву, а меня увели внутрь башни, откуда мы через двор прошли в полуразрушенный каменный зал. Ночь обещала быть холодной, и мои похитители развели костер прямо на каменном полу. Они развязали мне руки, усадили меня у стены в дальнем углу и дали овсяного хлеба с кувшинчиком французского коньяка (и то и другое извлек из своей сумки лотианец). Затем я вновь остался с тремя горцами. Они пили и болтали, сгрудившись у костра. В провалы стен врывался ветер, взметывал дымные языки пламени и свистел в верхушках башен. Под обрывом гремело море. Не опасаясь более за свою жизнь, я уступил усталости тела и духа, перевернулся на бок и погрузился в сон.

Не знаю, в каком часу я проснулся, но луна зашла, а костер почти догорел. Развязав мне ноги, горцы увлекли меня через развалины и сошли по крутой тропинке к бухточке, где я увидел рыбачью лодку. Меня спустили в нее при свете звезд, и мы поплыли от берега.

Глава 14

Басс

Я не знал, куда меня везут, но поглядывал по сторонам, не покажется ли где-нибудь корабль: в ушах у меня звучало и звучало слово, как-то